Но стрелять по нему никто и не собирался… А на его суматошные попытки спасти свою драгоценную жизнь смотрели сбоку и свысока… В этот момент мы как раз проезжали мимо.
- А какой он был смелый! - После этого возгласа послышался и громкий смех.
- Кто-то из местных начальничков решил затормозить нашу колонну!… Для полного разбора дорожно-транспортного происшествия, - рассмеялся кто-то из офицеров, показывая пальцем на лежавшего ничком борца за автодорожную правду.
- В следующий раз будет поосмотрительнее, - пошутил в ответ Пуданов. - Тоже мне ГАИшник выискался… Хоть бы машину нашел поприличнее… Даже стыдно врезаться в нее… А голову-то как спрятал!.
- Да они вообще уже оборзели, - сказал кто-то из контрактников второй роты. - В январе мы бы просто через него переехали… А сейчас еще и предупредительную очередь нужно давать!
- Жизнь возвращается в мирное русло. Теперь даже автобусы на городские маршруты вышли… Война окончилась… - прокричали ему сзади.
Наша колонна ехала уже по одноэтажному предместью Грозного. В разгар дня улица была заполнена потоком легковых автомобилей, из которых выглядывали хмурые и равнодушные лица мужчин и женщин, любопытные детские мордашки и откровенно недружелюбные личины рано повзрослевших подростков и парней. Изредка встречались небольшие группы одетых во все черное чеченок, устало идущих по дорожной обочине с тяжело загруженными тележками и баулами. Пропуская наши бронемашины, путницы останавливались, провожали нас долгими равнодушными взглядами, а затем вновь отправлялись дальше.
К полудню стало известно, что при взрыве фугаса получил тяжелое ранение один из наших бойцов, который находился за рулем головной "Волги". Взрывное устройство было заложено на левой стороне дороги и поэтому сильнее всех пострадал именно водитель. Сидящему справа от него лейтенанту в этот день повезло больше и его не задел ни один осколок, а посеченное мелкой стеклянной крошкой лицо в рассчет не бралось. Если бы взрыв произошел на секунду позже, когда движущийся первым автомобиль поравнялся с местом закладки, то последствия оказались бы гораздо печальнее.
Но, слава Богу, взрывчатка сработала в тот самый момент, когда бронетранспортер уже миновал опасную зону, а идущая следом "Волга" не доехала до нее каких-то три-четыре метра.
В час дня в батальон вернулся начальник медчасти, который отвез в госпиталь какие-то документы, оформленные на раненого солдата, и заодно проведал его, если это можно так назвать. Сопровождавший батальонного доктора армянский прапорщик, с соответствующей фамилией Мурадян, ну никак не мог не захватить с собой видеокамеру, чтобы не запечатлеть трогательные минуты встречи и одновременно прощания тяжелораненого бойца со своим уже бывшим начальством.
Только что отснятую видеокассету принесли в командирскую палатку роты минирования, чтобы тут же посмотреть её всю… На экране телевизора была видна забинтованная по самые брови голова с закрытыми глазами и пластиковой трубкой, торчащей из уголка рта. Дыхания почти не чувствовалось и он не подавал никаких признаков жизни.
В маленькой палатке минеров сидело и стояло около полутора десятков офицеров и прапорщиков. Мы напряженно всматривались в эти кадры, искренне сочувствуя и переживая за пострадавшего.
- Сейчас камера ниже пойдет, а там… вся грудь бинтами перевязана, - комментировал происходящее сидящий рядом видеооператор. - А это он на каталке лежит.
Действительно… Видеоизображение начало смещаться… Теперь уже была видна вся фигура солдата, вытянувшаяся на высокой каталке. Не только голова, но и шея, плечи, руки и грудь были обмотаны белыми повязками, сквозь которые темнели редкие пятна крови.
- Дима! Саклаков! Дима! Ты меня слышишь?
Не отрываясь от камеры прапорщик настойчиво звал раненого, но тот никак не отзывался на свои имя и фамилию. Создавалось такое впечатление, что на длинной железной тележке находится бесчувственный манекен, зачем-то перевязанный белыми повязками и запачканный красной краской.
А прапорщик был человеком упрямым и продолжал обращаться к бойцу все громче и громче:
