— В чем дело? — сказал я.
Он перебрал листы, затем взглянул на меня:
— Речь идет только о том, как вы хотите распорядиться своей жизнью. Предпочитаете ли вы влачить ее в тюрьме до тех пор, пока от вас останутся лишь жалкие остатки человека, или же потерять несколько лет, проведя за решеткой часть срока, после чего, возможно, у вас будут годы активной, приятной жизни. — Он помолчал. — Не такой уж большой выбор, не правда ли?
— Вы так ничего толком и не сказали, мистер Вуларт.
— Так как у вас не будет возможности передать кому-нибудь эту информацию... да, пожалуй, я могу сказать немного больше, но позвольте мне в любом случае выражаться гипотетически.
Я неприязненно помахал рукой. Мне все это не нравилось.
— Ради бога.
— Есть одно государство, — продолжил он, — по соседству... на словах вполне дружественное, коль скоро они принимают от нас помощь, но в реальности симпатизирующее тем, кого мы считаем врагами нашей страны. В их тюрьме содержится некая персона, в которой остро нуждаются наши научные круги, чтобы... э... противостоять определенным... э-э... вражеским поползновениям.
Мы не можем войти туда и освободить эту персону. Мы пытались это сделать, но потерпели неудачу. На современном этапе пропаганда и внутренняя нестабильность не позволяют Соединенным Штатам выставлять себя в невыгодном свете. Государство, о котором идет речь, использует эту персону как пешку. Они могут двинуть ее в любом направлении, в зависимости от того, где выгода будет больше. Неприятным моментом в этой истории является то, что упомянутый человек в преклонных летах и долго не протянет. Нам необходимо успеть получить от него важную информацию, пока не будет поздно. Другой существенный аспект — если он уже умер там, то они могут скрывать этот факт и по-прежнему вымогать... э... дань с нашего государства. — На этот раз Гэвин Вуларт перестал бессмысленно перекладывать бумаги и прямо взглянул на меня. — Нам нужны две вещи, — сказал он. — Первое: если он мертв — неоспоримые доказательства этого.
— И?.. — вставил я.
— Второе... если он жив, то он нам нужен. И здесь, мистер Морган, нам потребуются ваши способности.
Я уже знал, что он собирается сказать. Это уже висело в воздухе.
— План таков... Вы попадаете в эту страну, совершаете преступление особого характера, в результате которого вас должны поместить в эту самую тюрьму. Затем вы совершаете побег — один, удостоверившись, что упомянутая персона мертва, либо вместе с ней. За этот поступок правительство учтет наши пожелания по смягчению приговора за ваши прошлые... э-э... действия и примет соответственные меры.
— Все это оформлено в письменном виде, я полагаю, — ухмыльнулся я.
— Никаких бумаг. — Он не улыбался.
— Послушай, дружище, я уже совершал подобные сделки во время войны. Пусть хотя бы останется свидетель.
— Ничего.
— Черт, — сказал я, — вы похожи на современные страховые компании. Вам платят за риск, но рисковать-то вы и не хотите. — Я откинулся на спинку стула. — Ну ты, ничтожество, скоро у меня появится шанс сбежать из-под твоего чертова карандаша. Это я смогу, и шансы у меня неплохие.
Лицо Гэвина Вуларта побагровело от сдерживаемой злости. Его улыбка была дружелюбной, но губы побелели.
— Никаких сделок, — выдавил он.
Я совершенно этого не ожидал, но все же это случилось. Глубокий, звучный голос инспектора Доерти прорезал тишину, словно нож туалетную бумагу:
— Я буду свидетелем, Морган. Делай что хочешь.
Двое из присутствующих так и подскочили. Картер с перекошенным от гнева лицом резко обернулся:
— Послушай, инспектор...
Но Джека Доерти не так легко было сбить с толку. Он никого не боялся. Он уже отбил так много ударов, повидал так много поступков, работал с таким количеством начальства, что вряд ли его мог смутить кто-то, кому он не подчинялся напрямую. Он сидел совершенно невозмутимо, как тигр, украшенный шрамами от предыдущих схваток, слишком ленивый и слишком опытный, чтобы растрачивать свои таланты на юных самцов, пытающихся завладеть частью его гарема, — ему достаточно было слегка зарычать на них, и они поджимали хвосты.
