— Мне стало скучно, — ответил я ему.
— Никаких других причин?
— Какие же еще могут быть причины?
— Мы надеялись, что вами двигал скорее патриотизм.
— Чушь, — фыркнул я.
Кто-то закашлялся, Картер из министерства финансов спросил:
— Вы в наилучшей форме, когда скучаете, так я полагаю?
— Я никогда ничего, не делал по другим мотивам.
— Тогда надеюсь, мы не совершаем ошибку.
— Что это может значить?
Все почему-то повернулись и обменялись быстрыми взглядами.
— Мы вернемся к этому позже, а теперь, мистер Гэвин...
Гэвин Вуларт кивнул и откашлялся.
— Ваше возвращение, как я это понимаю, означает, что вы принимаете условия нашего... хм... предложения.
— Именно, — ответил я.
— Тогда позвольте перейти к сути всего дела. Время очень важно для нас. Мы больше не можем тратить его попусту. Каждый упущенный день, каждый час наносит ущерб нашей национальной безопасности. Нам надо вас тщательно проинструктировать.
— Я быстро все схватываю, детка. Не тратьте время на детали.
Краска снова залила его лицо, и он кивнул.
— Скажите мне, Морган, вы слышали когда-нибудь о Роуз-Касл?
Волосы на моем затылке будто встали дыбом и вонзились в кожу.
Да, я знал, что такое Роуз-Касл. По крайней мере, слышал о ней от тех, кто сидел там. Гранитная крепость, выстроенная испанцами в 1630 году, символ смерти и разрушений, ставшая тюрьмой для политических преступников; в нее невозможно проникнуть, и из нее совершенно невозможно сбежать. Испанцев не очень-то заботили современные представления о том, в каких условиях должны содержаться заключенные.
— Так, значит, вот где он, — сказал я. — Да, я знаю, что это такое.
Вуларт внимательно изучил мое лицо и любезно заметил:
— Да, я вижу, что она вам знакома. — Он помолчал и продолжил: — Имя Виктор Сейбл говорит вам о чем-нибудь?
— Нет.
— Вы и не могли слышать о нем. Именно он нам и нужен. — Из стопки бумаг он вытащил три фотографии и протянул мне. На снимках в профиль и анфас был мужчина около шестидесяти лет, частично лысый, седой, со странным выражением лица — сочетание серьезности и одержимости с тем, что я определил как полная безобидность. Но почему-то он был чертовски важен.
— Его прошлое?
— Ничего такого, что вам следовало бы знать, Морган. — Из бумаг, лежавших перед ним, Вуларт достал несколько листов и также передал мне. — Подробный план Роуз-Касл, настолько подробный, насколько это в наших силах. Самое важное — это оригинальный архитектурный план, нам удалось раздобыть его в архивах Мадрида. Остальное — кое-какая информация, которую нам сообщили бывшие обитатели и несколько подкупленных охранников. Тем не менее, внутри тюрьмы производились различные перестройки, о которых мы до сих пор так и не получили никаких сведений.
Я взял схемы и внимательно посмотрел на них. Уже через секунду стало ясно, что тюрьма была построена на совесть. От меня требовали нереального, когда просили совершить побег оттуда. Я вернул бумаги Вуларту, но он отмахнулся от них:
— Оставьте себе для изучения, Морган.
Я ухмыльнулся:
— Я уже все понял, Вуларт. Я могу прямо сейчас составить вам копию.
Впервые заговорил мистер Райс:
— Я надеюсь, вы не шутите, мистер Морган.
— Речь идет о моей жизни, приятель; так что не беспокойтесь, не шучу.
— Это не обычная операция. Мы не хотим полагаться на случай.
— Я тоже не хочу. Желаете, чтобы я продемонстрировал вам возможности моей памяти?
Я был раздражен, и они почувствовали это. Картер сказал:
— Все в порядке, Морган. Нам придется поверить вам на слово.
— Ну, тогда продолжайте.
Вуларт еще немного пошуршал листами, прежде чем взглянуть на меня.
— Мы собираемся обосновать ваше присутствие в данной стране тем, что вы скрываетесь от правосудия. Там знают о вашем куше в сорок миллионов долларов, они всегда с радостью принимают богатых беглецов, коль скоро тем есть чем платить за удовольствия. Между нашими государствами не действует закон об экстрадиции, так что все, кто добирается до их берегов, оказываются в безопасности... на какое-то время хотя бы. Мои губы скривились в насмешливую гримасу.
— Значит, они будут рассчитывать на то, что я оплачу за свои привилегии. Мне нужна финансовая поддержка.
