– В таком случае, – ответил Мейсон, – учитывая все обстоятельства, лучше всего начать тихое, негласное расследование…
– И, – подхватил доктор Денэйр, – поскольку в этих делах я являюсь сущим профаном и лицом абсолютно некомпетентным, то провести расследование я хотел бы поручить тебе.
Мейсон понимающе ухмыльнулся:
– Разумеется, Берт, у нас нет таких возможностей, как у полиции. Нам придется действовать консервативными, традиционными методами, что существенно замедлит ход дела. Более того, мы не можем рисковать, задавая вопросы, которые могут возбудить подозрения и привести к неприятностям, избежать которых мы как раз и намереваемся. Не так ли?
– Это точно, – согласился доктор Денэйр. – Но я всецело доверяюсь тебе и поручаю все дело на твое усмотрение.
– Медсестра присутствовала при твоем испытании? – спросил Мейсон.
– Да, конечно.
– Кто из них?
– Эльза Клифтон. Ты ее знаешь? Высокая, сероглазая брюнетка, которая…
– Да, мы встречались.
– Я в ней не уверен.
– Не исключена возможность, что она может проболтаться об услышанном?
– Не знаю.
– Я хочу уточнить, – сказал Мейсон, – какой курс лечения прописывается пациенту, признавшемуся в убийстве?
– Ты имеешь в виду конкретно Надин Фарр?
Мейсон кивнул.
– Надин Фарр, – ответил доктор Денэйр, – страдает от комплекса вины. Тот факт, что ее преступление, если тебе угодно это так именовать…
– Традиционно в наших кругах убийство считается преступлением, – мягко сказал Мейсон.
– Не забывай, – возразил доктор Денэйр, – что мы не знаем всех сопутствующих обстоятельств. Может быть, там есть и смягчающие вину. Мы вообще не знаем всех фактов. Нам известно только одно лишь голословное утверждение, сделанное этой юной особой. Если точнее, она чувствует, что согрешила, что избежала наказания и что это неправильно. У нее, следовательно, появляется желание покарать саму себя. Она жаждет искупления. У молодой, эмоционально неустойчивой женщины с чувствительной психикой все это может привести к очень серьезным последствиям. И прежде всего ей необходимо кому-то признаться, исповедаться. Подсознательно она это понимает. Вполне вероятно, именно поэтому она согласилась на испытание сывороткой правды. Первое, что я намерен сделать в качестве лечения, это дать ей возможность признаться мне уже в ясном сознании. А уж затем я намерен привести ее к тебе, чтобы она повторила свое признание здесь.
– Здесь?
Доктор Денэйр кивнул.
– Мне, конечно, – заметил Мейсон, – нет нужды напоминать тебе, Берт, что с точки зрения закона мы играем с огнем, сидя на бочке с порохом.
– Я знаю, но я должен попытаться помочь своему клиенту. Это – фундамент моего врачебного кредо.
– А я пытаюсь помочь своим клиентам, – отпарировал Мейсон. – Это – краеугольный камень кредо адвоката.
Наступила тишина, длившаяся несколько мгновений.
– Ладно, – сказал наконец доктор Денэйр. – Я твой клиент. Что ты мне посоветуешь?
– Я повторю свой совет: мы должны расследовать факты и сделать это крайне осторожно.
– Прекрасно, – заявил доктор Денэйр. – Скоро увидимся. Я приведу ее в твой офис завтра в половине десятого.
– Слушай, а что там с этим дядей Мошером, которого она упоминала? – спросил Мейсон. – Кажется, ты знал его?
– Я знал кое-что о нем. Какой-то дальний родственник Надин. Дядей ей, в сущности, он не был, но она наносила ему визиты вежливости по его же настоянию. Во время его последней болезни Надин была у него в доме. Мошер Хигли умер около трех месяцев назад. Доктор сделал заключение, что смерть наступила вследствие коронарного тромбоза.
– Вскрытия не было?
– Не было. Его просто похоронили.
– Забальзамированного?
– Естественно.
– В таком случае, – прокомментировал Мейсон, – вырисовывается весьма занятная проблема. Если в качестве яда использовался цианистый калий, то, как ты понимаешь, бальзамирование уже уничтожило все его следы. Если только не будет получено независимое доказательство того, что дядю Мошера отравили, если только не будет найдена бутылочка с ядом или же показания юной леди не будут подтверждены тем или иным способом, у нас просто нет состава преступления. Невозможно выдвинуть обвинение.
