— Полковник Костин, — доложила Оксана. — Соединять?
— Соединяй, — ответил я. В трубке пиликнуло, и я услышал голос начальника службы БТ.
— Здравствуйте, Андрей Викторович, Костин беспокоит.
— Здравствуй, Игорь Иванович. Рад вас слышать.
— Боюсь, что радуетесь вы преждевременно… Вы сильно заняты?
— Ну, вообще-то, занят… Что-то случилось, Игорь Иваныч?
— Случилось, Андрей, случилось… Крайне неприятная хреновина случилась.
— Вы про события на Египетском?
Костин немного помолчал, потом сказал:
— Вы очень информированный человек, Андрей Викторович.
— Но не настолько, как вы, Игорь Иваныч.
— Иногда у меня возникают сомнения по этому поводу… Но давайте не будем терять время, Андрей. Итак, вы уже в курсе того, что произошло. Подробности знаете?
— Нет, — честно ответил я, — пока не знаю.
— Хорошо. Если сейчас к вам подскочит Виктор Михалыч Спиридонов — найдете время поговорить с ним?
— Да, обязательно найду.
— Отлично, — сказал Костин мне и, оторвавшись от трубки, — в сторону — Езжай, Михалыч, тебя ждут.
И снова мне:
— Через десять минут Виктор Михалыч будет у вас.
— Понял. Жду. Скажите мне только одно, Игорь Иваныч…
— Да?
— Это… вайнахи?
— Нет, Андрей, это снова «лейтенант Смирнов».
Я, признаться, оторопел.
* * *
Спустя десять минут подполковник Спиридонов вошел в мой кабинет. Как всегда подтянут, собран, энергичен. После приветствий, после дежурного: «Кофейку?» — «Спасибо, с удовольствием», — Виктор Михайлович перешел к делу. Он потер лоб правой рукой и сказал:
— Андрей, ситуация весьма нехороша, и, возможно, нам придется снова просить вас о помощи.
— Если я чем-то могу…
— Вероятно, сможете.
Спиридонов на несколько секунд умолк, посмотрел мне в глаза, и я увидел, что передо мной сидит очень усталый человек. Замотанный, задерганный, обеспокоенный. «Подтянут, собран, энергичен», — имидж, положенный сотруднику ФСБ так же, как галстук и строгий костюм… А за всем этим кроется огромная работа, хроническая нехватка времени, стресс. Раз в год — 20 декабря — пресса и ТВ говорит о чекистах несколько (весьма немного) теплых слов. Остальные 364 дня в году мы слышим только обвинения в адрес «этих наследничков Дзержинского»…
— Вероятно, сможете… Дело в том, Андрей, что около полутора часов назад частную клинику, специализирующуюся на лечении нервных болезней, захватили подельники нашего друга Смирнова-Козырева.
— Требования? — спросил я, но ответить Спиридонов не успел — в кабинет вошла Оксана, принесла кофе…
— Требования? — сказал Спиридонов, когда Ксюша вышла. — Да вы, наверно, уже и сами догадались.
— Освобождение Смирнова, деньги и самолет, — предположил я.
— Да, — кивнул Виктор Михайлович, помешивая кофе. Сахар он положить забыл. — Все именно так. Только не самолет, а вертолет.
— Хорошо… но чем могу помочь я?
— Возможно, ваша помощь не понадобится, но мы прорабатываем все варианты. Одно из требований бандитов, о котором я не упомянул — заявление для прессы… Они хотят пообщаться с одним нашим журналистом и одним западным. Понимаете мою мысль?
— Кажется, понимаю, — ответил я. — Я готов.
* * *
Захват клиники произошел около половины двенадцатого. В стальную дверь, снабженную телекамерой, позвонил респектабельного вида мужчина. Медсестра в приемной справилась через систему связи о цели визита. «Для консультации», — ответил визитер… «Вы записаны?» — спросила сестра. «Нет, — ответил он, — не знал, что нужно записываться…» — «Зайдите, я вас запишу», — ответила сестра и нажала кнопку дистанционного замка.
Стальная дверь, которую можно «открыть» только зарядом тротила, распахнулась. Меня всегда эта отечественная черта умиляла: сначала человек ставит стальные двери, заморские запоры, глазки и прочее, а потом запросто открывает на магические слова «сантехник», «участковый Сидоров», «сбор подписей в поддержку кандидата Засранцева»… Спрашивается: зачем ты стальную дверь-то ставил?
Вопрос, разумеется, риторический.
Сестра впустила визитера. Он вошел, вежливо поблагодарил… а потом направил на медсестру револьвер («Пистолет, — рассказывала медсестра, — большой и черный… мне стало очень страшно».), а потом он сказал: «Там, на лестнице, ждут еще двое… пациентов. Отворите им, пожалуйста». Но медсестру парализовало от страха. Она сидела белая, как ее накрахмаленный халат, и не могла пошевелиться. И тогда он заорал: «Открывай! Открывай, сука! Кому я сказал? ОТКРЫВАЙ, СУКА! ПОРВУ!..» Ствол пистолета (большого и черного) мотался перед лицом, а тот («Псих, псих! Сволочь!») орал: «Открывай, сука! ПОРВУ!»
