Однако вид конфет не произвел на нее никакого впечатления.
— «Кюммель», «Кирш», «Мараскино», — произнесла она, перебирая пальчиками шоколадки, где на каждой из них, обернутой в серебряную бумажку, изящными голубыми буквами было обозначено, какой ликер составлял ее начинку. — Значит, только такие. Я совсем не вижу новых, Грэхем. Просто они выбрали три типа из нескольких, которые обычно продают в такой упаковке.
— Разве? — удивился Бендикс, который не очень разбирался в шоколаде. — Какая разница? По-моему, весь шоколад с ликером на один вкус.
— Ну конечно, они даже упаковали их в обычную коробку, — недовольно сказала жена, рассматривая крышку.
— Это же образец, — напомнил ей Бендикс. — Может быть, у них еще нет новых коробок.
— Мне кажется, они ничем не отличаются от обычных, — повторила миссис Бендикс, разворачивая «Кюммель». Затем она протянула ему коробку. — Хочешь?
— Нет, дорогая, спасибо, — отклонился он. — Ты же знаешь, я не люблю шоколад.
— Нет, ты должен попробовать хоть одну, в наказание за то, что ты не купил мне обычную коробку, а получил задаром эту. Держи! — И она бросила ему конфетку, которую он поймал. В это время миссис Бендикс поморщилась. — Нет, я была не права. Эти совсем другие. В них начинка в двадцать раз крепче.
— Ничего, не разорятся, — усмехнулся Бендикс, припомнив сладенькую безалкогольную слизь, которой «Мейсон и сыновья» начиняли шоколадные конфеты, называя ее ликером.
Он взял шоколадку, которую она ему бросила, и раскусил. Жидкость брызнула ему в рот, и он почувствовал жжение, не то чтобы очень сильное, но явно перебивающее всякие приятные ощущения.
— Ну и ну! — воскликнул он. — По-моему, они ужасно терпкие. Наверное, в них настоящий алкоголь.
— Вряд ли они так расщедрились, — сказала жена, разворачивая еще одну шоколадку. — Но начинка действительно очень крепкая. Какая-то новая смесь, просто обжигает рот. Не могу понять, нравятся они мне или нет. Я только что проглотила «Кирш», и она слишком отдавала миндалем. Может, эта будет нежнее. И ты тоже попробуй «Мараскино».
Чтобы угодить ей, Бендикс проглотил еще одну шоколадку, которая понравилась ему еще меньше, чем первая.
— Смешно, — заметил он, проводя кончиком языка по небу, — у меня совершенно одеревенел язык.
— И у меня тоже сначала, — согласилась она. — А сейчас пощипывает. Кстати, я не заметила разницы между «Кирш» и «Мараскино». Обе ужасно жгут рот! Не могу понять, вкусны они или нет.
— Мне-то определенно не нравятся, — уверенно произнес Бендикс. — Что-то не то. Я бы на твоем месте больше не ел их.
— Я думаю, это экспериментальная партия, — сказала жена.
Минутой спустя Бендикс отправился в Сити, где у него была назначена деловая встреча. Когда он уходил, его жена все еще пыталась определить свое отношение к шоколадкам, поглощая одну за другой. Последнее, что он от нее слышал, была фраза, смысл которой был примерно такой: шоколадки так обожгли рот, что, наверное, ей больше не съесть.
— Мистеру Бендиксу отчетливо запомнился этот разговор с женой, — сказал Морсби, обводя взглядом напряженные лица членов Клуба, — потому что это был последний раз, когда он видел свою жену живой.
Их разговор в гостиной происходил между четвертью и половиной третьего пополудни. Деловая встреча в Сити была назначена на три часа. Она заняла не больше получаса, после чего он взял такси и поехал в свой клуб, чтоб выпить чаю.
Во время деловой встречи он чувствовал себя отвратительно и в такси едва не лишился чувств. Шоферу пришлось позвать швейцара, и они вдвоем помогли ему выйти из машины и добраться до дверей клуба. Оба потом вспоминали, что у него был мертвенно-бледный цвет лица, глаза остекленели и посинели губы, а кожа вся покрылась холодной испариной. Однако он был в полном сознании, и, когда шофер со швейцаром помогли ему подняться по ступеням, он, опираясь на руку швейцара, почти самостоятельно прошел в гостиную.
Встревоженный его видом, швейцар хотел немедленно послать за врачом, но Бендикс, не любивший поднимать шума, категорически воспротивился, заявив, что это, по всей видимости, сильная боль от несварения желудка и что все скоро пройдет; должно быть, он съел что-то не то. Это не убедило швейцара, но он все-таки удалился и вызывать врача не стал.
