– Итак, вы пили из этого блюдца, Мейсон? – спросил Блэйн.
Мейсон покачал головой:
– Конечно, нет.
– Вы не пили.
– Нет, – подтвердил Мейсон, – я никогда не пью из блюдца, когда бываю в гостях.
Блэйн вспыхнул:
– Я имею в виду не только блюдце, но и чашку. Если вдаваться в детали, то вы пили из чашки.
– Это утверждает дворецкий, – ответил Мейсон, – что до меня, то я вряд ли отличу одну чашку от другой. Признаю, что в это утро пил из какой-то чашки.
– Что же произошло потом?
– Прошу прощения, сэр, – ответил дворецкий, – мистер Мейсон вышел с чашкой и блюдцем. Я не нашел их потом и спросил, что он с ними сделал, и он не мог вспомнить, но думал, что оставил их где-то в патио.
– В пять двадцать утра?
– Приблизительно это было в пять тридцать или пять сорок.
– Что он мог делать в патио в пять тридцать?
Дворецкий пожал плечами.
Блэйн повернулся к Мейсону и спросил:
– Что вы делали в патио в пять тридцать?
– Возможно, я и вышел из дома, – проговорил Мейсон медленно, – но конкретнее ответить не могу: не придал тогда значения.
– Это вы поставили чашку с блюдцем под крышку столика?
– Нет, не я.
– Тогда кто?
– Я думаю, – ответил Мейсон, – что вы делаете из мухи слона. Нашли отколотое блюдце и тратите драгоценное время, выясняя, из него ли я пил кофе и куда его потом поставил, когда необходимо выяснить, кто вонзил нож…
– Это и делается, – прервал его Блэйн, – я вполне способен и без подсказки заниматься расследованием.
Мейсон пожал плечами.
– Было бы не лишним для вас припомнить, – продолжил Блэйн многозначительно, – что, согласно показаниям незаинтересованного свидетеля, мистер Питер Кент, который, кстати, ваш клиент, поместил что-то сюда, под крышку, в полночь. А вот сейчас мы обнаружили, что та вещь исчезла, и на ее месте – чашка и блюдце, которые, как вы признали, находились у вас.
– Я не признал этого, – возразил Мейсон. – Это могли быть, а могли и не быть чашка и блюдце, которыми я пользовался. Как я уже упоминал, для меня все чашки выглядят одинаково, а Дункан, кстати, не идентифицировал лунатика как Питера Кента.
– Это блюдце отколото, что выделяет его из остальных, – уточнил Блэйн.
Мейсон зажег сигарету и улыбнулся. Блэйн продолжал:
– Очень хорошо, мистер Мейсон. Думаю, мы возьмем у вас показания перед Большим жюри. Я знаю вас слишком хорошо! Мы зайдем в никуда, пытаясь задавать вам вопросы, не обладая вескими аргументами, чтобы заставить вас отвечать на них. Вы стараетесь отвлечь нас. Или, точнее, заставляете топтаться на месте.
– Значит ли это, что вы со мной закончили?
– Известно ли вам еще что-нибудь об убийстве?
– Больше ничего.
– Тогда с вами пока все. Когда вы нам понадобитесь, мы знаем, где вас искать, и, – тут он выдержал многозначительную паузу, – вручим повестку в суд.
Мейсон отвесил поклон и сказал:
– Всем желаю доброго утра!
Он поймал взгляд Эдны Хаммер и увидел, что она словно молит его о чем-то. Он двинулся было к ней, но Блэйн пресек его поползновения.
– Кажется, я сказал, что с вами пока все, – напомнил он. – Думаю, что расследование пойдет намного быстрее и с большим успехом, если мы опросим остальных свидетелей прежде, чем они получат возможность воспользоваться вашими драгоценными советами.
Мейсон улыбнулся и насмешливо поклонился:
– Что ж, желаю вам удачи!
Мейсон нашел Пола Дрейка в автомобиле, припаркованном у обочины за полквартала от резиденции Кента.
– Пытался проникнуть туда, – сказал Дрейк, – но они меня завернули. Я прихватил пару ребят, готовых работать, как только копы снимут оцепление. Что стряслось?
– Убит человек по имени Риз. Его зарезали в постели, очевидно, пока он спал. Простыни были натянуты до подбородка. Ночь была довольно теплой, и у него было всего два легких одеяла. Нож вонзили сквозь них.
– Мотив?
Мейсон понизил голос и ответил:
– Чертовски много всякой всячины, которая указывает на моего клиента, Питера Кента.
– Где он сейчас?
– Сделал ручкой.
– Имеешь в виду, в бегах?
– Нет, уехал по делам.
– Ты собираешься сдать его полиции?
– Это зависит… Хочу сначала выяснить, виновен ли он. Если «да», я не буду путаться с этим делом. Полагаю, что он лунатик. Тогда постараюсь его отмазать.
