Мейсон поспешил пояснить:
– Я не хочу ехать сам. У меня там помощник, которому я полностью доверяю. Я намерен отправить ему хорошего стенографиста, чтобы в темпе сделать несколько сообщений в случае необходимости. Мне также нужен кто-то, знающий Дорис Кент в лицо, чтобы продолжать наблюдение за ее резиденцией и дать мне знать, как только она войдет туда или выйдет. Тогда я смогу задействовать детективов-профессионалов. Тому, кто знает ее лично, достаточно будет ткнуть в нее пальцем, а остальное можно будет предоставить опытным сыщикам.
– Я знаю ее, – заметил Харрис. – Эдна представила меня ей месяц назад. – Он повернулся к Эдне Хаммер и предложил: – Двинули, Эдна, это обещает быть забавным.
Эдна Хаммер смешалась, взглянула на Эллен Уорингтон, и Питер Кент, поняв значение этого взгляда, дал добро на поездку:
– Поезжайте, девочки, обе. Я пока обойдусь без Эллен. У нее есть опыт настоящей стенографистки, и она может оказаться полезной.
Мейсон кратко поблагодарил всех.
– Похоже, все дырки заткнули, – напоследок заметил он, затем направился к телефону, позвонил в офис и сказал Делле Стрит: – Приготовь все необходимое для окончательного решения суда по делу о разводе Кента. Предварительное разрешение на развод было вынесено в Санта-Барбаре год назад тринадцатого числа. Оно было вынесено в тот же самый день, когда рассматривалось.
– Я уже все сделала, – холодно ответила Делла. – Все готово, включая и постановление суда, которое можно будет представить судье на подпись.
– Что, снова прочла мои мысли? – спросил он.
– Пора уже не удивляться, – обронила она в ответ. – Сами заедете за материалом или вам подвезти?
– Где Пол Дрейк?
– Его нет, он вышел. Он весь вечер то заходит, то выходит.
– Есть у него что-нибудь новенькое?
– Я так не думаю.
– Бери кеб, – приказал Мейсон, – и кати сюда!
К тому времени как Мейсон повесил трубку, Эллен Уорингтон по дополнительному телефону, который был подключен к розетке в баре, уже звонила в аэропорт.
– Есть пилот, – сообщила она наконец, – который может обеспечить полет на двухмоторном самолете, но он желает дождаться, когда рассветет, и тогда сможет вылететь. Заявляет, что если вылетит с рассветом, то доставит вас в Юму в семь тридцать утра.
Кент вопросительно глянул на Мейсона. Адвокат кивнул в знак согласия.
– О’кей, – согласился Кент. – Фрахтуйте самолет.
Почти тут же его начало трясти; конвульсии охватили руки, ноги и даже лицо. Он повернулся к ним спиной, чтобы скрыть припадок.
Эллен Уорингтон произнесла холодно-деловым тоном в трубку:
– Хорошо, мы согласны. Готовьте самолет к рассвету.
Дворецкий открыл дверь и сообщил:
– Мистер Пизли пришел, мисс Уорингтон.
Кент резко вышел из своего судорожного состояния.
– Смотрите же, – предупредил он, оборачиваясь к ним лицом, – ни слова об этом Бобу Пизли.
– А вообще-то, – заметила Эллен Уорингтон, – разве это так уж необходимо – ехать и мне…
– Я хочу, чтобы ты поехала, – вмешалась Эдна Хаммер. – В конце концов, это путешествие не больше чем на ночь.
– Скажите Пизли, – распорядился Кент, – что выполняете для меня поручение, связанное с делами, но не говорите при этом, куда отправляетесь и на сколько. Скажите ему, что сегодня ночью ему придется обойтись без вас.
– А еще не говорите, с кем отправляетесь, – смеясь, добавил Харрис, – а то он меня еще ножом пырнет.
Эллен Уорингтон приказала дворецкому:
– Впустите мистера Пизли!
– Ну, – вздохнул Харрис, – раз уже мне предстоит вести машину, то придется быть трезвым как стеклышко, но это вовсе не причина, чтобы вам, ребята, не отведать один из моих знаменитых коктейлей, тем более на посошок.
Дверь открылась. Молодой, лет двадцати пяти, мужчина с сутулыми плечами отвесил довольно небрежный общий поклон, затем произнес:
– Добрый вечер, – и сразу же обратил глаза на Эллен Уорингтон.
Она сделала движение в его сторону:
– Мистер Мейсон, мистер Пизли.
– Перри Мейсон! – воскликнул Пизли. – Тот самый адвокат!
– Собственной персоной, – подтвердил Мейсон, обмениваясь с ним рукопожатием, – и в придачу один из знаменитых коктейлей вашего достопочтенного современника Джерри Харриса и, предположительно, лучшего буфетчика эры, начавшейся после отмены «сухого закона».
