— Андрей, если тебя интересует, кому принадлежит «Золотая пуля», то советую тебе посмотреть сюда, — сказала Марина Борисовна, указывая на экран компьютера.
— Любопытно, — произнес Обнорский, настроенный пока вполне миролюбиво. — И кому же?
— Тут сказано, что создано агентство на деньги Алексея Роландовича Калугина, известного тебе под именем «Склеп», и что все слова Андрея Викторовича Обнорского о независимости — не более чем блеф.
— Это все? — спросил Обнорский, мрачнея.
— Имеется и другая столь же любопытная и познавательная информация. В частности, о Бюро Региональных Расследований, учрежденном тем же Поришевичем, которое в отличие от «Золотой пули» денег от криминальных структур не принимает, потому что там работают люди порядочные и честные — не чета некоторым продажным журналистам вроде тебя, которому Калугин ежемесячно отстегивает круглую сумму зеленых банкнот.
— Мудаки!! — смачно выругался Обнорский. При упоминании о Бюро Региональных Расследований по моему телу пробежал странный холодок.
— Что случилось, Андрей? — спросил Шаховской, привлеченный зычным голосом шефа.
— А то случилось, что кому-то «Золотая пуля» как кость в горле, — продолжал бушевать Обнорский. — Кому-то очень не хочется, чтобы у нас все было нормально, им не терпится искупать нас в дерьме по самые уши. Вот полюбуйся, — указал он на компьютер, — мало того что в газетах о нас небылицы пишут, так теперь сайт в сети завели. Ведь говорил же, говорил, что нужно меньше болтать…
— Если ты имеешь в виду информационно-аналитический отдел, — прервала его монолог Агеева.
— Ваш отдел, Марина Борисовна, я в виду не имел, у вас как раз все в порядке.
— И что делать будем? — спросил Шаховской.
— А что с этими говнюками сделать можно? — сказал Обнорский. — Порядочным людям за такие дела положено бить морду.
— Так то порядочным, — возразил Шах, — а этому Поришевичу не морду бить следует, а разговаривать на его языке — по понятиям.
— Но ведь должны существовать цивилизованные методы борьбы с такими людьми, — снова вмешалась в разговор Агеева. — Можно привлечь Поришевича к судебной ответственности за клевету.
— Пока травка подрастет, лошадка с голоду помрет, помните, Марина Борисовна, такую поговорку, ее еще принц датский цитировал? — сказал Обнорский. — Спросите вон у Лукошкиной, как Поришевича за клевету привлекать и сколько у него способов выйти из этого дела чистеньким.
— Скрипку бы сюда подключить, он бы докопался, на чью мельницу льет воду этот мерзавец. Профессора Заслонова он тогда здорово раскрутил, — задумчиво произнес Шах.
— Пускай Скрипка своими делами занимается, — сказал Обнорский. — У него их много.
«Еще бы, — подумала я, — великий расследователь из завхозов большую часть своего времени тратил на свою кикимору Ингу», — и со злости вдруг сказала то, что говорить совсем не собиралась:
— Между прочим, профессором Заслоновым мы тогда занимались вместе. Это я в том смысле, что я могла бы внедриться в Бюро Региональных Расследований и не хуже Скрипки выяснить все про Славика Поришевича.
— Мечтаешь о лаврах Модестова, который уже «внедрялся» к видеопиратам? — поинтересовался Обнорский.
Я обиженно замолчала, потому что у Модестова с этими пиратами вышло не очень удачно — выручали его всем агентством с привлечением милиции, но Шаховской сказал, что идея, в общем-то, неплохая, потому что врагов нужно знать в лицо, и что, пожалуй, стоит попробовать.
— А как ты собираешься «внедряться»? — спросил Обнорский.
— Там работает мой бывший сокурсник. Позвоню ему, напрошусь в Бюро, а там — по обстоятельствам.
— «По обстоятельствам, по обстоятельствам», — передразнил меня Обнорский. — Все у тебя, Горностаева, по обстоятельствам. Расследователь должен иметь план своих действий и четко представлять себе, что он будет делать в следующий момент.
— Выкрашу волосы в черный цвет, — со злостью сказала я.
Обнорский приобнял меня за плечи и с улыбкой сказал:
— Это, пожалуй, лишнее, да и Скрипке больше нравятся рыжие, а, Горностаева?
Порешили на том, что я попробую привести в исполнение свой план и напишу собственное расследование для «Явки с повинной».
