«У Лиз такие необыкновенно умные друзья, — обычно говорит она в таких случаях. — Все так талантливы».
При одной мысли об этом меня передернуло. Я люблю Перри. По-настоящему люблю. Когда она в настроении, от нее можно услышать удивительные истории о Рейвен-Хилле в старые времена. Но иногда с ней бывает трудновато общаться. Особенно, если я сама в этот момент чем-то обижена или расстроена.
Перри тут же принялась искать в своей сумочке список вещей, которые я должна купить для нее в магазинах.
— Перри, вы случайно не знали раньше Джека Снагга, хозяина мясной лавки? — неожиданно для самой себя спросила я.
— Конечно, дорогая, — пробормотала она, все еще роясь в сумочке. — Но я бы на твоем месте к нему не пошла. Очень неприятный человек — несдержанный, грубый. И я убеждена, что он кладет слишком много хлеба в свои сосиски. Мясная лавка «Пинкинс и сыновья» гораздо лучше.
«О, Господи! — подумала я. — Она опять в прошлом. И в ее представлении магазинчик „Пинкинс и сыновья“ все еще существует».
— А уж его несчастной жене совсем от него житья не стало, — оживленно продолжала Перри. — Ах, она бедняжка, эта Мона Снагг. Трудится с утра до ночи, как рабыня в этом кошмарном доме. Не дом, а старая развалина — мрачный и к тому же очень неудобный. Снаггу он достался по дешевке, — сообщила она, понизив голос, — из-за этой ужасной трагедии. Там умерли люди, ты ведь знаешь, — перешла она на шепот, — и, разумеется, им приходится сдавать комнату квартиранту, чтобы сводить концы с концами. Кстати, он на редкость приятный пожилой джентльмен. Очень аккуратный. С прекрасными манерами. Мона его всегда так хвалит.
Перри на мгновение прервала свои поиски, и ее поблекшие голубые глаза отрешенно уставились в пространство.
— С этим было связано что-то такое… — пробормотала она и озабоченно сдвинула брови. — Не могу никак вспомнить…
— Ничего, Перри, это не так важно, — поспешила я успокоить ее.
Она погладила меня по руке и снова принялась копаться в своей сумочке.
Я еще раз огляделась вокруг. Все здесь, в саду «Крейгенда», такое знакомое, привычное, обыкновенное. И люди заняты знакомыми, привычными, обыкновенными делами. И неожиданно отвратительные ощущения, преследовавшие меня весь день, исчезли. Здесь все было реальным. Это не был черно-красный мир Эбнера Кейна, полный таинственных совпадений, могильного холода и пугающих мыслей. В этом зеленом уголке живут обычные люди, они разговаривают, выбирают себе красивые платья, играют в шахматы, подставляют лица под солнечные лучи.
Наконец Перри отыскала свой список — крошечный обрывок бумаги, исписанный ее неровным почерком. «Лосьон для рук „Силкскин“, 2 хор. груши, 1 упак. шок. печенья», — прочитала я.
И рассмеялась. Это именно то, что мне было нужно — реальная жизнь.
Оставив улыбающуюся Перри под ее деревом, я побежала за покупками. Теперь я знала, что, когда наступит понедельник, я смогу относиться к Эбнеру Кейну, его дому и его книге более разумно и спокойно. Я не позволю снова втянуть себя в этот кошмар.
Ни в коем случае.
В субботу позвонил Том. Его резь в животе, наконец, прошла. Ехать в больницу, к счастью, не пришлось. Я отправилась его проведать. Он сидел в садике за домом и рисовал. Выглядел он все еще бледным и больным, но, по крайней мере, уже не лежал, а сидел и, главное, улыбался.
— Я, когда шел от Эбнера Кейна домой, перехватил по дороге хот-дог, — признался он. — Скорее всего сосиска была — того. Я маме про это сначала не рискнул сказать. Потому что обещал ей, что не буду ничего есть перед обедом. Но когда речь зашла о больнице, я раскололся. И знаешь, каков результат? Хот-доги придется на время из моего рациона исключить.
Я улыбалась, слушая его. Значит, Ник был прав, и ничего странного или подозрительного в том, что у Тома заболел живот, не было.
— Слушай, — спросил он, подавшись вперед. — Что там случилось с Ришель? И еще — будто бы кровь капала с потолка, и тарелки сами по себе на пол падали? Выкладывай!
И я выложила. Он слушал, комментировал, шутил. Я смеялась. В залитом солнцем дворике Тома, где распевают птички, возятся в песочнице его младшие братья, а мама развешивает на веревке белье, то, что произошло в доме Эбнера Кейна, показалось забавной хохмой. Больше похожей на комедию, чем на фильм ужасов.
