— Ты слушай, слушай. — В голосе Филиппа появилось раздражение.
Я слушала. Можно подумать, мне было еще чем тут заняться!
* * *
Вампиры все прибывали. Слава о тихом месте далеко в горах, где можно укрыться от проблем, пронеслась сквозь Сумрак. Филипп никому не отказывал в помощи; он стал своим среди вампиров, не став им сам.
Роды у гостьи, инициированной Марко, тоже пришлось принимать ему. Он хотел принести ребенка в дом и воспитывать, как своего, но тот от рождения оказался Темным. Пришлось вернуть его в склеп.
Тьма опалила Филиппа, но убийцей он не стал. Он приводил к вампирам животных и потерявшихся в горах путников, приезжих, любящих риск и сыр с личинками. Немного крови можно отдать без всякого ущерба для здоровья. Все оставались живы.
Вампиры зависели от Филиппа. Селяне зависели от его предприятия.
По сути, у него было две семьи. А потом все сломалось. Филипп не ожидал, что однажды, не посоветовавшись с ним, инициируют его собственную сестру. И что она будет умолять не трогать обидчика, потому что это не нападение, это любовь. А потом сама выпьет односельчанина.
Вампиров стало слишком много, и, что самое страшное, они начали нападать на людей. Об округе поползла дурная слава. Люди бежали из тех краев целыми семьями, все меньше находилось желающих приезжать за сыром.
От болезни умер отец Филиппа, и молодой мужчина официально стал главой семьи.
Он не справлялся. И он не выдержал. Однажды чиркнула спичка, и пожар убил всех, о ком Филипп заботился много лет. Он сжег всех вампиров, сжег родную сестру, оставил только одного младенца.
— Тот отплатил за это, как смог. Да, меня укусил именно он.
* * *
Жизнь Филиппа не особенно изменилась.
Ребенка перевезли в основной дом с забитыми окнами. За Русло закрепилась репутация человека с причудами. Репутация его постепенно восстановилась, а сыр, как и прежде, был лучшим на Сардинии. Ребенку удалось дать хорошее воспитание.
Кстати, это была девочка. Филипп назвал ее в честь матери — Лилит.
Вампир Филипп Русло приспособился к новой жизни.
Жители бежали из села, а значит, самому ему не было резона уезжать. Перед туристами он выдавал себя сперва за собственного сына, потом внука, потом правнука.
Покупатели сыра были отличной пищей.
Лилит познала мужчину в пятнадцать и, как и положено, перестала взрослеть.
К сожалению, развитие ее остановилось тоже. Двести лет подряд она оставалась капризным ребенком, не признающим правила. Кусала всех человеческих женщин Филиппа — туристок, с которыми он заводил интрижки, а он только улыбался. Бамбино, что с нее взять. Белла бамбино.
В возрасте 215 лет Лилит сбежала из дома. В Россию.
* * *
— Случилась любовь? — понимающе спросила я.
— Она, — вздохнул вампир. — Ты, конечно, была влюблена.
— Конечно, нет. Никогда. Ни разу.
* * *
Однажды на Сицилию приехал черноглазый русский, с ним и сбежала маленькая Лилит.
Еще через двести лет горлинка принесла письмо с отчаянным: «Спаси меня».
Филипп не мог отказать своей бамбини.
Кроме отчаянной инфантильности, у Лилит была еще одна проблема. Она фанатично, бешено, безоглядно хотела иметь ребенка, но у нее не получалось. У нее был бзик, что как «истинный» вампир, не укушенный, а рожденный вампиром, она должна улучшить породу.
Но природа оказалась мудрее и не позволила.
И Лилит потеряла разум. Но хитрость — не потеряла. Лилит отправилась в город, свободный от колдовства, где ее не мог обнаружить ни один Дозор.
* * *
— Свободный от колдовства? Никогда о таком не слышала.
— С чего бы тебе слышать, малявка? Есть такие зоны, там нельзя колдовать совсем. За крошечное воздействие седьмого уровня последует непомерное наказание. Это страшное преступление — колдовать там.
* * *
Лилит решила стать матерью. Матерью сотням детей — просто укусив их. И она воплотила свой безумный план в жизнь.
Крошки выпивали своих родителей, а она царствовала и направляла. Наконец-то у нее были дети. Сотни детей.
Люди не понимали, что с ними происходит, у них совсем не было опыта. А у Лилит — был.
Филипп успел в последний момент, когда пищи в городе почти не осталось, и голодные малютки были готовы разлететься в ее поисках по миру.
