Первый заголовок, напечатанный крупным шрифтом, приберегаемым для сенсаций, гласил:
А другой:
УБИЙСТВО ЕСТЬ, А ТРУПА НЕТ
Биф, заглянув через моё плечо, фыркнул от отвращения. Возможно, после нашего посещения Роджерсов он также чувствовал, что юмору тут не место. Но он ничего не сказал, и мы направились в местное отделение полиции.
Здесь нас поджидал сюрприз. Молодой констебль, которого я встречал вчера вечером, вручил ему телеграмму. Пока Биф её читал, я рассмотрел двух мужчин, служивших под его началом, и мне показалось, что они обменялись улыбками, свидетельствовавшими, что они относятся к сержанту вполне по-дружески. Конечно, чтобы изучить телеграмму, Бифу потребовалось много времени, но я надеялся, что эти более умные, и, вероятно, лучше образованные молодые люди улыбались не из-за его медлительности. Однако я промолчал.
— Они едут, — сказала наконец Биф.
— Кто, сержант, Ярд? — спросил один из констеблей.
— Детектив-инспектор Стьют, — сказала Биф. — О господи! Он сейчас очень популярен. Должны быть, они придают этому делу большое значение. Полагаю, это всё газетная шумиха.
Биф повернулся ко мне.
— Вот ведь забавно, — сказал он, — они и слушать не хотели, когда я позвонил им этим утром. Я был тогда в полном замешательстве. А теперь, когда у меня начали появляться кое-какие мыслишки по этому делу, они едут. Ну да ладно. Они быстро всё расщёлкают.
— Думайте, сумеют? — спросил я. Мои знания о Скотланд-Ярда были почерпнуты из детективных романов и были не слишком в его пользу.
— Конечно. Этот Стьют — молодец. Он проникает в суть раньше, чем ты успеваешь сказать «нож». У них на вооружении все последние методы. Мне больше ничего не остаётся, как водить их в качестве гида. Жаль, потому что как раз сейчас я начал кое-что понимать.
Я вдруг отчётливо увидел, что мой друг говорит правду. До настоящего времени его медлительные мозги соревновались лишь с детективами-любителями в деле, которое Скотланд-Ярд не посчитал стоящим. На сей раз ему придётся столкнуться с острым и натренированным интеллектом профессионала. Глядя на красное и простоватое лицо сержанта, я понял, что он не мог и надеяться на нечто большее, чем ассистировать большому человеку, как он и предположил, и, возможно, периодически вставлять одно-два слова — результат его путанных раздумий, — которые смогут помочь. Я чувствовал, что в отличие от детектива-инспектора Стьюта, чьё имя я уже слышал, сержант Биф представляет собой фигуру, которая оправдывает улыбки двух молодых констеблей. Однако, поскольку в течение нескольких ближайших дней делать мне было нечего, я решил остаться и посмотреть, что ему удастся сделать.
— Прежде, чем приедет детектив, — сказал сержант Биф, когда мы покинули отделение, — мне бы хотелось нанести ещё один визит. В «Риверсайд-Прайвет-отель», где остановились эти мистер и миссис Ферфакс.
— Очень хорошо, — сказал я, и мы отправились вместе.
Брэксхэм выстроен около реки Джейд, и когда-то она была основной транспортной артерией. Около железнодорожной станции находилось множество старых складов, некоторые из них пустовали, фундаменты уходили в воду, а между зданиями по краю реки шли небольшие проходы. Мы вынуждены были преодолеть их по пути к «Риверсайд-Прайвет-отелю», который также стоял на реке, но от пристани его отделяли лужайки. Миновав склады и станцию, мы попали в более претенциозный район, где большие здания из красного кирпича были построены в последние семьдесят лет.
Чувствовалось, что летом это место радует цветущими деревьями и садами, под которыми протекает река, украшенная случайной небольшой яхтой. Но этим февральским вечером здесь было промозгло и уныло.
Оказалось, что «Риверсайд-Прайвет-отель» занимал одно из самых больших таких зданий псевдоготического стиля из унылого красного кирпича, построенное к началу этого столетия. Имелась длинная дорожка, бегущая между мокрыми лавровыми кустами, и лестничный пролёт к парадной двери.
Биф объяснил своё дело опрятному слуге, тот провёл нас в небольшую комнату, которая выглядела как кабинет, и сказал, что миссис Мердок будет с нами через мгновение. Когда она появилась, я нашёл её довольно устрашающей. Она была высокой, худой, серьёзной и почти наверняка шотландкой. Она посмотрела на Бифа с осуждением, но предложила нам сесть, и, казалось, смирилась с необходимостью предоставить нам информацию.
