Дело академика Вавилова - страница 71

…В семейном архиве Вавилова хранится телеграмма, которую Николай Иванович получил в первых числах мая 1940 года. Вот ее полный текст: «Американский национальный комитет, состоящий из 75 выдающихся деятелей науки, приступив к организации Второго Международного конгресса, посвященного чистым и прикладным наукам — физике, химии, биологии, — при Колумбийском университете в Нью-Йорке в сентябре 1940 года, весьма желает обеспечить Ваше участие и других ученых Вашей страны, что придаст международный характер конгрессу. Расходы будут оплачены. Просим ответить Нью-Йорк, Колумбийский университет. Председатель национального комитета — Милликен».

Телеграмма из Нью-Йорка — документ весьма примечательный. Организаторы международного конгресса, желая пригласить делегацию СССР, обращаются не в правительство, не к президенту советской Академии наук, а пишут в Ленинград директору Института растениеводства. Впрочем, для них это вполне естественно. Николай Иванович в те годы — наиболее известный за рубежом русский ученый. В личной дружбе и переписке с ним состоят сотни исследователей разных стран. В Нью-Йорке резонно полагают, что у себя на родине такой человек пользуется неограниченным авторитетом. Кому, как не Вавилову, крупнейшему советскому естествоиспытателю, и подбирать делегацию на международный конгресс?

В Москве в 1940 году мыслили иначе. Получив телеграмму, Вавилов известил президиум Академии наук СССР и обратился к Молотову. «Прошу инструкций» — телеграфировал он председателю Совнаркома. Инструкций не последовало. Молотов промолчал. Советская делегация на конгресс не попала.

Писем и телеграмм, вроде той, что пришла из Нью-Йорка, получал Николай Иванович великое множество. Его наперебой звали устроители международных съездов, с ним делились сокровенными мыслями бойцы интернациональной бригады в Испании и колхозники артели имени профессора Вавилова Пензенской области. У него был редкостный дар завязывать дружеские отношения. Носильщик в южноамериканских Андах, правитель Эфиопии, недоверчивые жители глухой афганской провинции Кафиристан и министерские чиновники Парижа и Лондона проникались симпатией к профессору из страны большевиков буквально через четверть часа после первого знакомства. Но особенно располагал он к себе ученых-биологов, своих коллег по науке.

— Я не понимаю, чем он нас так покоряет! — с восторженным изумлением воскликнул однажды болгарский ученый Дончо Костов. И будто отвечая Костову, четверть века спустя географ-ботаник, член-корреспондент АН СССР Павел Александрович Баранов написал статью о Вавилове, которую назвал «Обаяние ученого».

Личное обаяние открывало перед Николаем Ивановичем и государственные границы, и человеческие сердца. Надо ли удивляться, что во всех уголках мира у него оставались искренние и готовые к услугам друзья. Вавилов и сам всегда готов к научному общению и выражению дружбы, широко пользуется своей известностью и авторитетом для блага отечественной науки. Это лично ему посылали свои книги виднейшие биологи, генетики, географы, к нему направляли свои отчеты опытные станции и институты мира.

Получить необходимые семена из любого, даже самого далекого района мира вировцам в 30-е годы не стоило большого труда. «Наша, лаборатория нуждалась в сорго из Судана, — вспоминал заведующий лабораторией сорговых Ефрем Сергеевич Якушевский. — Я как-то на ходу в коридоре сказал об этом Николаю Ивановичу. Он тут же заглянул в записную книжку и быстро ответил: «У меня знакомый в Хартуме. Вот его адрес. Напишите: «Мистер Вавилов шлет Вам привет и просит прислать разные сорта сорго». В то время, чтобы послать запрос в любую точку земного шара, требовалось не больше часа. В отделе интродукции сидел референт, владевший несколькими иностранными языками. Письмо тут же отправилось в путь, и через два месяца мы стали обладателями десятка ценных образцов. Точно так же, ссылаясь на личную просьбу Николая Ивановича, мы получили через фирму Вильморен редкие разновидности сорго из Сенегала, Мали, Гвинеи. Кстати, то самое гвинейское сорго, которое ныне особенно широко распространяется на наших полях». Е. С. Якушевский вспоминает, что с 1932 по 1940 год благодаря дружеским связям Вавилова ВИР получил до тысячи образцов одного только сорго. Число же образцов пшениц, семян овощей, косточек и семян плодовых деревьев, приходивших по почте со всего земного шара, исчислялось десятками тысяч.