Дело академика Вавилова - страница 120

Друзья Вавилова на Западе знали о его судьбе еще меньше. Время ареста было рассчитано точно: Европа воевала, контакты между лабораториями прервались, сводки с фронтов заслонили все другие события. Но и во время войны, пользуясь любой оказией, английские, французские, американские, шведские генетики посылали в ВИР свои книги, оттиски, писали письма. В 1943 году, проделав сложный путь, чуть ли не вокруг света, в семью Николая Ивановича попала изданная во Франции книга «Человек и культурные растения». На титульном листе по-русски, хотя и не без ошибок, два молодых француза начертали: «Академику Николаю Ивановичу Вавилову посвящают свой труд авторы — Андрей Ю. Морисович Одрикур и Луи Андрианович Эдин». Назвав себя по отчеству на русский манер, ботаники из Франции подчеркнули свое уважение к старшему товарищу и учителю.

В конце тридцатых годов западные генетики и растениеводы пристально следили за борьбой Лысенко против советских биологов. Последний эпизод этой борьбы, о котором мир успел узнать прежде, чем началась война, был отказ советского правительства выпустить делегацию русских ученых на VII Международный генетический конгресс. Собравшиеся в Эдинбурге делегаты в кулуарах открыто называли имя Лысенко как главного гонителя биологической науки в стране, не скрывали своего негодования. В течение всего конгресса предназначенное для академика Вавилова председательское кресло демонстративно оставалось пустым. Профессора С. Дарлингтон и С. С. Харланд, наиболее близкие к Вавилову европейские ученые, писали впоследствии:

В том, что Королевское общество, Английская академия наук, в разгар войны избрало Николая Ивановича своим членом, нет ничего удивительного. Начиная с 1922 года все сколько-нибудь значительные работы советского биолога печатались в британской научной прессе. (Изложение закона гомологических рядов появилось в полном виде прежде на английском, а потом уже на русском языке.) Такие видные генетики, как В. Бэтсон, С. Дарлингтон, Пеннет, почвовед Д. Рассел, агроном Д. Холл, растениевод С. Харланд, были друзьями и почитателями русского биолога. К тому же английская общественность всячески старалась во время войны выразить симпатию героическому русскому союзнику. Избрание двух русских в The Royal Society of London приобрело, таким образом, политический характер. Дружеские отношения между двумя академиями в пору англо-советского союза были взаимными: в мае 1942 года АН СССР избрала своим почетным членом президента. Королевского общества сэра Генри Г. Дейла. И тем не менее, явно того не желая, Лондон своей ответной дружеской акцией доставил руководству Академии наук СССР весьма неприятные переживания.

Глубокой осенью 1942 года в Алма-Ату, где находился академик В. Л. Комаров, приехал пресс-атташе британского посольства в Москве. Миссия его состояла в том, чтобы вручить президенту дипломы двух новых членов Королевского общества. Церемония состоялась в зале заседаний Верховного Совета Казахской ССР. Комаров по-английски почти не говорил (к тому же он страдал хронической кожной болезнью, которая заставляла его почесываться в самые неподходящие моменты), поэтому встреча с дипломатом была поручена академику-лингвисту Мещанинову и помощнику президента А. Г. Чернову. Пресс-атташе вручил представителям президиума АН СССР официальное письмо Королевского общества, два красиво оформленных диплома в виде свитков и бланки, на которых вновь избранные члены должны были расписаться в получении дипломов. Подписанные бланки надлежало через Министерство иностранных дел СССР вернуть в посольство Великобритании.