— Получается, будто бы я против всего этого! — сказал Миляев, бледный, с лихорадочными пятнами румянца на щеках. — Вернись к моему проекту, там все предусмотрено...
— Это предусмотрено только в одном городе, а нам таких городов нужно построить тысячи. Предполагается, что проект вашего города даст образец для всех нас, а он уводит в болото, потому что, кстати сказать, почва там болотистая, и не мешало бы подумать о мелиорации всей местности. Если хотите знать, географические условия, бесконечно разнообразные, скорей продиктуют чуткому проектировщику каждый раз новые особенности новых городов, а не остатки старины...
— Конечно, дай таким, как вы, простор, и вы всю нашу землю застроите космополитическими казармами и вконец загубите те своеобразные особенности национальной формы, которые сейчас пышно расцветают в каждой республике... — отчеканивая каждое слово, сказал Борис Миляев.
Крылатский развел руками и своими светло-желтыми глазами, как бы прося защиты, взглянул на Касьяненко и Сомова.
Касьяненко примирительно сказал:
— И та и другая сторона в горячности нагородили изрядное количество чуши, но, между прочим, кое-что сказано правильно. Как вы считаете, Владимир Александрович?
— Несомненно, — согласился Сомов. — Ведь мы здесь никаких решений принимать не будем. Надеюсь, что творческая дискуссия, не случайно разгоревшаяся возле этого стенда, принесет всем пользу. А сейчас мы проследуем дальше...
Пока о позиции Касьяненко можно было только догадываться, но она стала явной при рассмотрении проекта, представленного группой донбасских проектировщиков, — здесь кварталы раскинулись широко, они перемежались зелеными массивами, спортплощадками и стадионами. От места выработки угля жилые кварталы отделялись отрогами горного кряжа, поросшего дубовым лесом.
— А если обнаружится, что этот горный кряж тоже состоит из каменного угля? — спросил Касьяненко.
— Не обнаружится, — медлительно ответил один из авторов проекта. — Он весь сложен из известковых пород.
Касьяненко удовлетворенно кивнул головой.
— Проверь-ка, проведен ли подобного рода анализ почв при составлении проекта Северного города. Кажется мне, что Крылатский прав... — шепнул он Сомову.
Осмотр подошел к концу.
— Может быть, вы соберете авторов проектов и скажете им свою оценку их работы? — предложил Владимир Александрович Касьяненко, когда они вернулись в тихий кабинет президента Академии.
— Нет, нет... — быстро ответил Алексей Алексеевич. — Что значит оценка? Неминуемо придется говорить о художественной стороне проектов, которые подверглись столь страстному обсуждению, а тут мои оценки могут оказаться и весьма субъективными и недостаточно квалифицированными. Да и сумбур у меня в голове стоит изрядный... — Он помолчал, словно в нерешительности. — Знаешь что, — сказал он просительно, положив свою теплую руку на колено Владимира Александровича. — Поедем сейчас ко мне, право! Расставаться нам сейчас нельзя, мысль моя кружится вокруг того, что я у вас здесь увидел и услышал, вот и поедем ко мне обедать, там и продолжим разговор. А то мне врачи прописали вести регулярный образ жизни. А мою Катерину Васильевну ты знаешь, — если я только не приеду, она меня будет пилить час за часом, день за днем, пока не признаю свои ошибки и не отмежуюсь... Ну, как ты?
— Да вот мне через час принесут сюда обед, — ответил Сомов, взглянув на часы.
— Тем более, значит, и у тебя обеденный перерыв, вот и поедем, пообедаешь со мной!
Сомов согласился. Обещав Раисе Васильевне после обеда еще вернуться в Академию, Владимир Александрович сошел вниз и сел рядом с Касьяненко в его бронированный «виллис».
— Не могу с военных времен расстаться! Что за машина, везде пройдет, любую гору берет, из любого рва выбирается. Ну что бы мы делали с твоим «ЗИСом»?! Пришлось бы через центр ехать! А на «виллисе» мы рванем через весь этот разрытый Юго-Запад и сиганем через буераки и ямы на Калужское шоссе, где и находится моя хата... Ты у меня бывал?
Владимир Александрович не успел ответить, так его тряхнуло, потом мотнуло влево, бросило на Касьяненко, крепко держащегося за баранку. Его генеральская фуражка залихватски сползла набекрень. Владимир Александрович получил ощутительный удар в голову.
