Катя прошла в белом платье, без шляпки, с большой полупустою котомкой для книг. Бледная кожа загорела, девушка похудела и выглядела гораздо более встревоженной, чем обыкновенно. Судя по внешности, недосыпала.
Дул горячий ветер, шелестела тополиная аллея за полустанком. Самарин окликнул Орлову, но она не обернулась. Вошла в вагон.
Молодой человек присел на вокзальную скамью прямо напротив передвижной библиотеки. В городе что-то горело, над крышами реял черный чад. Казалось, сильные порывы жаркого ветра непременно перейдут в ураган, но небо оставалось ясным, и лишь полз по нему дым. Со скамейки Кирилл наблюдал, как приходят и уходят студенты. Скамью затеняла вокзальная кровля, место оказалось защищенным от ветра, хотя черепица уже позвякивала.
Студенты передвигались в клубах пыли, щурились; женщины одной рукою сбирали подолы платьев, другой придерживали шляпки.
Самарин почувствовал: запахло гарью. Нанесло облака. Он наблюдал, как надвигаются густые тучи. Перрон опустел. В воздухе стоял неприятный запах пыли, дыма и озона. Потемнело. Небосвод навис низкой крышей. Из вагона выбежал последний студент. Самарин встал и окликнул его. Студент с поднятым воротником обежал вагон, пересек рельсы — и дальше, в поля. Лишь раз обернулся на бегу, посмотрел на Самарина. То была весть из будущего. Бегущему открылось нечто такое, чего не захотелось бы увидеть вновь; и он решил напоследок еще разок взглянуть в лицо Самарину, чтобы потом сказать: «В тот день я повстречал Самарина».
В передвижной библиотеке осталась лишь Катя. Самарии подошел к вагону. Читальня опустела, на столах не было книг, если не считать «Основ паровой механики» и сделанных рукой девушки заметок.
Орлова написала стихотворение. «И полюбила, как самоубийцы, гладь земли», — было записано почерком Кати. Ниже шли строки:
И примет почва, и обнимет, и уймется боль,
Но глубже дева упадет, несясь на дно в прыжке,
Разбившись оземь, погибая, миновав юдоль…
Самарин закрыл тетрадь, подошел к двери в комнату библиотекарши и прижал ухо к тёсу. Вагон так сильно скрипел на ветру, что ничего было не разобрать. То ли перешептывались за дверью, то ли гудел в древесных кронах ветер. Вихрь шуршал подхваченными песком и соломой по вагонным осям, точно под колесами копошилась крысиная стая.
Молодой человек отстранился от двери и услышал женский крик. Звук раздавался снаружи. Кирилл выбежал из читальни в клубы пыли, оглядел платформу. Никого. Услышал, как звонят в городе колокола пожарных. Вновь заголосила женщина, будто не от испуга или радости, но лишь чтобы издать клич, точно ворона иль волчица.
Голос доносился издалека. Самарина ударило в плечо мелким камешком, еще один стукнул по темени, другой угодил в щеку, выступила кровь.
Молодой человек прикрыл голову руками и побежал под перронным навесом. Теперь раскаты грома заглушал иной рокот, точно из неиссякаемого порохового склада сыпалась на город дробь, а в воздухе побелело. Град перестал минуты через две; остатки листьев свисали с деревьев тряпками. Ледяные горошины усыпали землю по щиколотку.
Самарин увидел, как раскрывается дверь читальни; показалась Катя со студенческой котомкой за спиною. Подняла взгляд и заметила Кирилла. Он окликнул девушку по имени, но та побежала прочь, по путям.
Молодой человек ринулся следом. Катя поскользнулась на градинах, оступилась, Самарин приблизился.
Катя упала в ледяное крошево навзничь. Кирилл опустился на колени; девушка посмотрела на него снизу вверх, точно Самарину было суждено пробудить ее от долгого, в несколько дней и ночей, сна. Дотронулась до ссадины на его щеке и неспешно отвела пальцы, на кончиках осталась кровь. Задрожала от холода. Спросила:
— Куда?
Куда же… Самарин взял Катю за руки и вытащил из подтаявших градин. С нее капало, девушка дрожала. Отошла от него на несколько шагов, сняла котомку, прижала к груди и засмеялась.
Самарин велел отдать поклажу ему. Катя лишь захохотала сильнее и побежала по рельсам вперед. Кирилл бросился вдогонку, ухватил за талию, Катя упала ничком.
Девушка прикрывала ношу всем своим сильным телом. Самарин не уступал, силился развернуть ее, намочил ноги в ледяном крошеве, колени прижимались к женским бедрам, мужские руки нырнули к Катиному животу — туда, где девушка прижимала котомку.
