Когда она наконец находит бумажки, где записано, что я себе позволил в первый раз, и принимается добавлять к ним новый заказ, время выходит. Сильвия заворачивает за угол. У неё через плечо здоровая сумка и пакет с продуктами в руке. Я по-прежнему торчу у стойки в надежде на счёт.
Чтобы часы ожидания не пошли прахом, я на ходу меняю план. Крикнув хозяйке: «Минутку!», я выскакиваю наружу и ору в могучую спину маячащего впереди пальто: «Сильвия!»
Она оборачивается. Меховая опушка капюшона облегает круглое лицо, отчего она кажется похожей на блондинистую эскимоску. Увидев меня, она улыбается, и её серо-зелёные глаза суживаются в щёлки. Накрашена она гораздо ярче, чем принято для похода на службу, откуда она, как я понимаю, возвращается. Подумав, я понимаю, что ни разу не видел её без макияжа.
— Привет, Сигбьёрн. Ты откуда?
— Да вот сидел в кафе и увидел, что ты идёшь мимо.
— А-а, — и добавляет по норвежскому обычаю: — Спасибо за последнюю встречу.
При этих словах она издаёт короткий смешок, а потом поднимает на меня вопросительный, чуть не изучающий взгляд.
— И тебе спасибо, — отвечаю я, собираясь с силами для дебюта. — Ты домой?
— А разве не видно? — спрашивает она, вытягивая вперёд пакет, наверно, с сегодняшним ужином.
— Может, попьёшь кофейку со мной? — спрашиваю я, указывая в сторону кафе, где хозяйка давно хватилась и меня, и моих денег.
— Даже не знаю, — отвечает Сильвия. — Ладно, это можно.
В воздухе повисает вопрос.
— Отлично, — отвечаю я. И предупредительно распахиваю перед ней дверь.
Мы находим столик, Сильвия снимает с себя пальто и толстый шарф, несколько раз обмотанный вокруг шеи. Она отвергает предложение о торте, лишая меня удовольствия посмотреть, как она будет начинять себя приторно-жирным, как здесь говорят, «небезгрешным искушением» с шапкой сливок из баллончика, но соглашается на кофе с молоком. И первым делом кладёт в него три полные ложки коричневого сахара. Я пью уже четвёртую чашку крепкого кофе, и чувствую, что кофеин кружит голову. Или это её присутствие?
Диск снова заедает. Теперь, когда сюда пришли мы с Сильвией, такая досадная оплошность меня злит. У нас ведь свидание? Да, я бы сказал так.
— Сегодня профукала бассейн реки, — рассказывает Сильвия.
— Целый бассейн? — хмыкаю я. — И не можешь вспомнить, куда его задевала?
— Помнить-то я помню, не в том дело. Тем более я там не была и своими глазами его не видела. Но наш отдел на пару с тамошними зелёными проиграл процесс о неприкосновенности бассейна реки, на которой хотят ставить плотину. Мы пытались оспорить возможность строительства.
— Без электричества не обойдёшься, — замечаю я.
— Но у нас полно электричества! Если только реки не пересохнут, а люди станут тратить энергию с умом, то её у нас выше крыши. Беда в том, что это деньги; местные энергокомпании делают на этом огромные башли, в том числе на экспорте. Ситуация сейчас даже хуже, чем когда всё было в руках государства. Местные власти только подсчитывают эре да кроны. А у нас, у министерства, никаких рычагов нет, — говорит она.
— Обычный неудачный рабочий день? — предполагаю я.
— Самый обычный средней паршивости неудачный рабочий день.
Пока она роется в бездонной сумке в поисках сигарет, я мучаюсь над темой для продолжения разговора — признаюсь, я не большой дока в природоохранной политике, водосборах и плотинах, но тут кстати замечаю у неё в сумке книжку.
— Что читаешь? — спрашиваю я.
— Ничего интересного, — отрезает она и с решительным видом застёгивает сумку.
— Давай меня испытаем, — говорю я.
— Ладно. Это Марианна Фредриксон. Слышал про такую?
— Никогда, — признаюсь я. — Она шведка?
— Шведка. Один из самых читаемых писателей Скандинавии. Наверно, самая читаемая. Её перевели на пятьдесят с чем-то языков.
— То есть она обошла даже Юстейна Гордера? — спрашиваю я. Вообще-то Гордера я тоже не читал, но книга его у меня есть, про Софию и философию.
— Может статься, что и обошла. К тому же у неё книг гораздо больше. Но она из тех писателей, которые в расчёты не принимаются, если ты меня понимаешь.
Я качаю головой.
— Это не «настоящая» литература. Знаешь, есть «хорошая литература», которую читают критики и назначают ей потом премии. А это просто книги, но мне они нравятся. Сейчас я читаю про Иисуса.
