Но всё кончается тем, что я никуда не иду. Больно депрессивное мероприятие. Наверняка сама Сильвия в той стадии, когда уже опостылели все, и тут я, трезвый, циничный, знающий, куда и зачем пришёл, к тому же физически неспособный догнать остальных по части выпивки.
Поэтому в ожидании, когда празднование пойдёт на убыль, я лежу на покрывале наполовину одетый — в джинсах и с голым торсом — и листаю книжку Роберта Хью о модернизме. Они держатся до семи утра, когда гудящая группа, видимо основной контингент, низвергается вниз с шумом, напоминающим детский сад на экскурсии в зоопарке. Постепенно звуки наверху замирают, и ещё несколько ног топочут по лестнице, на сей раз с меньшим грохотом. Какое-то время я продолжаю вслушиваться, не остался ли кто-то с ночёвкой, любовник, к примеру. Поразительно, но я понимаю, что не отказал бы себе в удовольствии послушать рулады, которые выдаёт в постели царица сегодняшней ночи, несравненная Сильвия.
Но всё тихо, должно быть, она в поисках утешения и отдохновения инспектирует холодильник. По правде говоря, мне даже обидно, и за неё, и за себя.
Прежде чем заснуть, я сочиняю несколько строк, собираясь походя опустить этот листик стильной почтовой бумаги в соседский ящик:
Дорогая соседка!
Что касается прошедших выходных, хотел бы по-дружески напомнить вам, что внутренний распорядок предписывает известную степень тишины после 22.00. Между нами говоря, было шумно. По счастью, никого, кроме меня, дома не было, а мне случается пренебрегать ночным сном. Надеюсь, вечеринка удалась.
С дружеским приветом,
Сигбъёрн Люнде.
Выразиться более куртуазно просто невозможно — особенно я доволен тем, что сумел дважды втиснуть слово «дружеский». Чего-чего, а конфликтов с соседями мне не надо. Ну а каллиграфия моя безупречна при любых обстоятельствах.
Мне и в голову не приходило рассчитывать на ответ, но, доставая в понедельник вечером почту, я обнаружил в своём ящике записочку, написанную почерком, в котором причудливо сошлись округлость линий из девичьих альбомов и наихудшие образчики врачебных записей в историях болезней. Текст был стилизован под мой собственный:
Дорогой сосед!
Что касается прошедших выходных, не могу не выразить своего глубокого сожаления по поводу случившегося, равно как не признать, что пригласить гостей в столь поздний час было с моей стороны отчасти необдуманно. Случается. Надеюсь, всё обошлось, и во избежание подобных случаев обещаю впредь быть осмотрительней.
XXX Сильвия.
P.S. У тебя потрясающий почерк!
Как говорится, с кем поведёшься. Вот уже между мной и женщиной-вампом местного масштаба наладилась, считай, переписка. Кстати, она постоянно пользуется глаголом «случаться» — «случившееся», «случается». Это подсознательно. И указывает на то, что она фаталистка.
Да, но она заигрывает со мной! Никак иначе это не истолкуешь. Наблюдение о моём потрясающем почерке по сути справедливо, но выпадает из, так сказать, нейтрального контекста. И эти загадочные «XXX» — непостижимый женский код. Может, это «хитрая хулиганка-хохотушка»? Во всяком случае, это не из той же оперы, что «с уважением» или «искренне ваша». Говоря по правде, я считал, что так подписывают любовные письма.
Пусть даже не мечтает о продолжении. Я рву записочку на клочки. Есть в ней что-то компрометирующее.
Все последующие дни я постоянно возвращаюсь мыслями к Сильвии, её жизни, квартире, её записке. Что она за человек? Какую боль и одиночество, какую внутреннюю борьбу маскирует она своим клоунским обличием и пытается заглушить выпивкой и диско? Судьба любого человека, выяснил я, разгадывается как визуальный ребус. Все мы — зверьки, украшающие себя. Миллион раз в течение жизни мы выбираем возможность выглядеть именно так, а не иначе, и человек, наученный считывать эти сигналы, может расшифровать ребус и сделать весьма однозначные выводы. Небесполезное времяпрепровождение, кстати говоря.
Путь один — шпионить за ней, навострив уши. Понять её расписание оказывается делом непростым, она гуляет, как кошка, приходит и уходит когда вздумается. Но постепенно картинка проясняется. На работу она отправляется около половины девятого все будние дни, кроме четверга, когда её каблуки цокают вниз не раньше одиннадцати. Это уличает её в греховной гордыне: скорей всего, она неизменно манкирует каким-то совещанием, считая его ниже своего внимания. По понедельникам и средам она всегда задерживается, но является домой строго между десятью и половиной одиннадцатого; похоже, учится на курсах. А потом смотрит телевизор до ночи. В выходные пропадает в городе, прямо-таки каждые пятницу и субботу без исключений. Изредка по субботам около семи забегают три-четыре подружки, тогда дамы безостановочно хохочут и под довольно громкую музыку, я полагаю, красятся и примеряют наряды (неужели кому-то впору одежда нашей толстухи?). Ближе к одиннадцати они упархивают. В выходные Сильвия не возвращается с гулянок раньше четырёх утра. Долго ли так спиться?
