Запоздалая профилактика.
— Я действительно поспешил, — сказал Малышев.
— А то мне звонят, знаете ли, говорят, так и так, а я не в курсе. Представьте мое положение руководителя, который не знает, что вытворяют его сотрудники.
«Вытворяют».
— Сейчас я думаю о ней иначе. Мы сегодня вместе оперировали.
Кереева будто не слышала, продолжала накачку:
— Если каждый будет действовать через голову, такой начнется шурум-бурум!
«Каждый»!
— Сейчас, я возражать не буду! — резко сказал Малышев. — Но против путевок буду возражать всегда. Вы обязаны ставить меня в известность, как коммуниста и заведующего отделением, а не химичить что-то там за моей спиной.
— Видите, как вы рассуждаете? А Регине Петровне пришлось забрать свое заявление, — неприязненно сказала Кереева, потом взяла с края стола бумагу с какой-то сопроводиловкой на скрепке: — Что там у вас за история с дворником? Будто вы избили его, справка от судмедэксперта есть, свидетели. Что мне с этим прикажете делать?
У него зашумело в ушах, сразу подступила тошнота, хотел что-то сказать и только махнул рукой.
— Я не верю, конечно, что наш лучший хирург мог себе такое позволить, я порвала бы эту бумагу, — она брезгливо поколыхала листок с сопроводиловкой. — Но ведь народ сейчас знаете какой? В обком написали, в милицию написали, а оттуда по месту работы требуют: разберитесь, дайте характеристику и все такое. Вы хотя бы меня ввели в курс.
Он встал и хотел было уйти, но сдержал себя, снова сел. Она слушала рассеянно, видимо, все уже знала, тем не менее, вставляла сочувственно: «Да они везде так метут», «Ну да, если справка есть, дело заводится…»
— Характеристику мы дадим, Сергей Иванович, кадры свои не позволим компрометировать. Если дело до суда дойдет, я сама пойду общественным защитником. Только прошу вас, ставить меня в известность, не подводите руководство.
Ушел от нее злой — зачем рассказывал, распинался?
Но как же иначе? Вместе работаем, она главный врач и за тебя отвечает.
Около семи часов он позвонил Алле Павловне, сказал, что выходит, она заметила:
— Голос у вас… вы устали, меня не слушаетесь. Жду вас.
Только положил трубку, позвали в приемное отделение срочно — доставили парня, машина сбила, возможно, внутреннее кровотечение (а значит, и операция). Могли обойтись и без Малышева, есть дежурный хирург, но поскольку он еще не ушел… Спустился в приемной покой, — парень лежал на кушетке, скорчившись, глухо стонал. Черноволосый, кудрявый крепыш, кожные покровы бледные. На вопросы не отвечал, мычал бессвязно, был в шоке. Привезла его девушка, худенькая, заплаканная, с раскосыми испуганными глазами.
— Вы видели, как это произошло? — спросил ее Малышев.
— Н-нет, он мне сам сказал.
— Где сказал, на месте происшествия?
— Н-нет, он домой пришел… Еле-еле, — голос ее дрожал. — Он дополз.
Подозрительный наезд, ни одной ссадины и крови не видно, — вряд ли тут «попал под машину». К тому же еще сам до дома добрался. Хотя иногда бывает, даже после смертельного ранения человек еще некоторое время очень активно действует.
— Доктор, а вы можете определить, случайно его машина сбила или он сам?
— Что значит сам?
Девушка всхлипнула, еле выговорила:
— Пытался п-покончить…
Два симметричных кровоподтека в области почек, гематома в области ребер справа и слева, два ребра сломаны, гематома от удара в пах. Не под машину он попал, а под чьи-то жестокие, нацеленные на увечье пинки.
— Успокойтесь, девушка, как вас зовут?
— Жанна.
— Он кем вам приходится, мужем, родственником? Или просто знакомый?
— Мы хотели пожениться, уже подали заявление в загс. — Она говорила с трудом, вся дрожала от пережитого. Сестра подала ей валерьянки и воды.
— Скажите, Жанна, а у него были враги? Может быть, кто-то не хотел, чтобы он на вас женился? Соперник какой-нибудь?
— Нет, что вы! А почему вы так спросили?
— Дело в том, Жанна, что его, по всей вероятности, избили.
Она так и рванулась к Малышеву, схватила его за халат.
— Я так и знала! Я говорила ему, они тебя убьют за эти сто тринадцать тысяч! Теперь я все знаю, это они, плодожорки. — У Жанны глаза высохли, она сжимала кулачки, теперь ей надо мстить за Алика.
