Мысли о лежащем
в коме Еврее оптимизма не добавляли. Интересно, что сейчас Ричер
скажет. Не исключено, что их все-таки втравили в политику, а это
совсем херово.
Шульга загнал
машину во двор. Собрался войти в ресторан через охранную фирму, но
передумал. Там в офисе стопудово сидит Марина, штатный психолог.
Она непременно возжаждет провести мозгомойку, которую по модному
обзывает «послеоперационный дебрифинг». Только этого не хватало...
Шульга выскочил в арку, обогнул угол дома и, взбежав по ступенькам
вошел в ресторан.
Физиономии
Ричера, Шамана и Ласки, сидевших за все тем же, облюбованным
группой столом, четко попадали под определение «усталые, но
довольные». Судя по влажным волосам, вернулись совсем недавно —
едва успели принять душ и переодеться, и теперь завтракали.
Вскакивать со
стульев, здороваясь, в группе было не принято. Он сел, обменялся с
Ричером и Шаманом короткими крепкими рукопожатиями. Перехватил
быстрый взгляд Ласки. Девушка весь год безуспешно к нему
подкатывала, но сегодня после разборок с Юлой, у нее появился
реальный шанс… Шульга подумал: «а может все-таки...», но сразу же
решительно отмел эту мысль. Стоит им лишь завязаться, как в группе
будет нарушен и без того хрупкий баланс. Так что придется стойко
переносить все сексуальные тяготы и лишения совершенно секретной
службы. По крайней мере пока...
— Ну, что там
Еврей? — спросил Ричер, не отрываясь от стейка. Как-то уж слишком
спокойно и безразлично, словно интересовался не судьбой боевого
товарища, а техническим состоянием фрезерного станка.
— С утра
позвонили из Хайфы. Он в коме. Больше пока ничего не знаю, —
лаконично ответил Шульга. Тон Ричера его цепанул больнее, чем он
рассчитывал. Хотелось добавить что-то порезче, но он сдержался.
— Ой, бля,
Еврейчик… — тихо сказала Ласка.
Шаман ничего не
сказал, нахмурился.
— Хреново,
конечно, — отставляя тарелку, произнес Ричер. — Опять, блин, искать
водителя… Но ты не переживай, Шульга. Думаешь, мы просто так на два
дня пропали? Отомстили мы за Еврея…
— То есть как,
отомстили? — не врубился Шульга. — Кому!?
— Как кому? Ну
ты что, утомился? Тем пидорам, кто его покалечили! Думаешь, где мы
были? Времени не теряли. Скатались на Светлодарку, нашли этих двух
контрачей-дебилов, которые обстреляли наш самолет и провели
воспитательную работу. Одному прострелили руку, второму пальцы
сломали…
Слушая Ричера,
Шульга не сразу врубился, о чем рассказывает майор. А когда
врубился — по совокупности охренел.
— Зачем вы их
покалечили, это же наши!?
Ричер набычился
и схватился обеими руками за край стола.
— Как за что? —
встряла в разговор Ласка. — Так они же нас расстреляли! Кто им
разрешал огонь открывать?
— Латифа, ты
серьезно? — Шульга, взвинченный донельзя, наверное, впервые за все
время назвал девушку по имени. — Они тут при чем? Хлопцы выполняли
свою задачу…
— От ты
буквоед! — в спор вступил обычно нейтральный Шаман. — Эти козлы
руку мне прострелили. Что же, просто так все оставлять?
И вот тут
Шульгу накрыло, словно тяжелой морской волной. То, что сотворил
Ричер, было глупо, нелепо и совершенно бессмысленно. И находилось
далеко за той гранью, которую нельзя переходить, даже занимаясь
незаконными политическими убийствами.
У каждого есть
свой предел и свой рубеж — терпения, самообмана, нежелания
обострять ситуацию или разрывать отношения. Шульга считал себя
человеком достаточно хладнокровным. На войне ПТСР не поймал. В
любой самой критической ситуации всегда знал, что делать — видел
пути, оценивал выбор и принимал решения. Но сейчас, после звонка
Йонатана и неожиданно резкого объяснения с девушкой, его словно
какая-то злая сила взяла за шиворот и, совершенно не интересуясь
чувствами и желаниями пленника, потащила вперед по кочкам.
Ощущая
мощнейший приток адреналина, Шульга обвел взглядом сидящих напротив
и понял — перед ним не боевые товарищи, а три совершенных, каждая
по-своему, машины смерти. Акулы, которых возбуждает лишь запах
пролитой крови — своей ли, чужой ли — не важно…
— Вконец
охуели, бля, психопаты! — рявкнул Шульга. Он попробовал отодвинуть
стул назад, чтобы встать, и неловким движением смахнул на пол
посуду.
