Пусси рассмеялась.
— Да, страшно даже представить: ангелы-папарацци! — сказала она, с отвращением передергивая плечами. — Бесплотные духи просят у тебя автографы. И ты до скончания вечности подписываешь бесплотной ручкой бесплотные афишки. Вот настоящий ад!
После долгого молчания она добавила:
— Знаете, в детстве мать даже водила меня к психиатру — до того я боялась толпы!
— Похоже, вы здорово ошиблись при выборе профессии!
Через зеркало заднего обзора они обменялись улыбками. Улыбка Пусси была грустной-прегрустной.
Ее вдруг тоже прорвало. Она рассказала про смерти дорогих ей людей, про свой затвор. Разделяющее их стекло с дырочками делало лимузин похожим на кабинку-исповедальню. Весьма комфортабельная исповедальня — с кондиционером, мини-баром и телевизором.
— Вы никуда не спешите? — спросила Пусси. Водитель отрицательно мотнул головой. — Тогда давайте просто покатаемся.
И они поехали к морю.
В отель она вернулась только к темноте.
Джек, менеджер, поджидал ее в холле белый от злости. Она забыла, что у нее встреча со студийными боссами. Конечно, он уже звонил кому надо и наплел, что у нее живот прихватило. Но ей он кричал, что на ТАКИЕ встречи даже покойники встают и плетутся!
Сейчас у Джека снова была причина для раздражения.
— Пьешь? — сказал он, появляясь из ниоткуда возле ее шезлонга. — Прошлую встречу проманкировала, а эту хочешь просрать? Ты хоть понимаешь, решения какой важности сегодня предстоят?
— Понимаю.
— Чтоб в три часа была как штык!
— Встреча в четыре. И в двадцати минутах езды отсюда.
— Хватит мне неожиданностей! И не лежи на солнце — разморит. Ты мне нужна с ясной головой!
Он сбросил халат и нырнул в бассейн.
В три часа в ее номере раздался звонок. В трубке — голос Джека:
— Машина ждет у выхода. Я за тобой зайду.
— Не надо. Встретимся внизу, в холле.
— Только чтоб прямо сейчас!
— Ладно, прямо сейчас.
— Не появишься через пять минут — сам приду.
В холле Джек расцвел ей навстречу искренней улыбкой: она постаралась и выглядела отлично.
— Душечка, ты — сказка! Давай быстренько провернем все дела и вместе поужинаем. Я угощаю. Думаю, нам будет что праздновать.
Ведя ее к машине, он сообщил по сотовому: уже едем.
Тем не менее Маленький Будда заставил их ждать до половины пятого. То ли для солидности, то ли в наказание за неприход на предыдущую встречу. В комнате для совещаний было много знакомых и полузнакомых лиц.
— Рассаживайтесь, будьте как дома, — гремел Маленький Будда, проводя Пусси на самое освещенное место в этой и без того ярко освещенной комнате. Когда все расселись за огромным овальным столом, Маленький Будда собственноручно нажал кнопку стереоаппаратуры и сказал с усмешечкой: «Ну, с Богом!»
После того, как отзвучали все песни чернового альбома, начальник репертуарного отдела держал паузу добрую минуту.
Подчиненные внимательно вглядывались в его непроницаемое лицо, чтобы навесить на себя ту мину, которая появится на физиономии Маленького Будды.
Однако он не позволил лицевым мышцам никакой игры. Откинулся в кресле, положил ноги на стол и произнес врастяжку:
— Ну, ну… До чего же у вас голос хорош! Ах, что за голос! Эротика высшей пробы. Юноши всех возрастов обкончаются. Но…
Все присутствующие невольно подались в своих креслах в сторону его скошенных к потолку подошв.
Джек нахмурился, а Пусси вздрогнула.
— Но… — повторил Маленький Будда, шумно сбрасывая ноги со стола, — но голос сам по себе много ли стоит? Если к голосу ничего не приложено — извините, это пустой номер. К голосу нужна хорошая песня. К голосу нужна хорошая музыкальная группа.
Подержав паузу, он заговорил дальше, теперь нагнетая воодушевление:
— Я вас люблю, Терри Аллен. Для меня вы, черт возьми, само совершенство. Если бы решал только я, бросил бы всю компанию к вашим ногам: берите деньги, берите нас, записывайте что хотите — мы ваши покорные восхищенные слуги. Однако мы живем в условиях рынка, дорогая моя. А рынок — еще тот сукин сын. Ему плевать, что вы гениальная певица. Ему плевать, что вы можете перепеть любую — любую — другую певицу в этой стране! Господину рынку подавай не просто вас, а то, чего он желает. То есть вас
