Наверху заплакал ребенок. Ах да, еще гудел гигантский холодильник…
— Где эта чертова официантка? — вдруг закричал журналист, перебивая сам себя. — Я тут от жажды сдохну, пока она придет!
Сотрудник отеля, в чем-то элегантно-черном вроде фрака, мгновенно подпорхнул к нам и негромко солидно сказал:
— Будьте добры вести себя тихо. В противном случае я буду вынужден просить вас уйти в другое место. А вашим заказом я займусь.
Журналист, нисколько не обиженный, кивнул.
— Короче, теперь менеджеру хотелось одного — побыстрее убраться из квартиры, в которую он прежде так страстно желал попасть. Прочь, на свежий воздух. Чтобы не потерять сознание. Он не знал, что думать, что делать… Но тут его взгляд уперся в холодильник, на верхний край которого нужно было смотреть, запрокинув голову. Как было уйти, не заглянув в чрево этого монстра?
Пусси угадала его намерение и шмыгнула между ним и холодильником. Мэкки, не обращая на нее внимания, решительно взялся за хромированную ручку. В правой, более узкой части холодильника было практически пусто: пакет молока, несколько банок «кока-колы» и что-то непонятное в большом бумажном пакете из супермаркета. Зато огромная морозильная камера с выдвижными ящиками была забита почти до отказа. В ледяном тумане — невероятное количество мороженого. Ряды и ряды брикетиков. И знакомые пакетики-зипы.
Мэкки стрельнул глазами на Пусси. Та отошла от холодильника и стояла, привалившись задом к двери в ванную комнату, — снова без интереса к гостю. Ноги скрещены, руки сложены на груди — стоит и качается вперед-назад, как одуревшая от скуки девочка.
Мэкки выдвинул один из ящиков. В нем хранились замерзшие использованные менструальные тампоны и пакеты с оледенелой мочой.
У самых впечатлительных журналистов был такой вид, словно их вот-вот вывернет наизнанку. Один из них произнес: «Боже! Совершенно рёхнутая!.. Ладно, я сбегаю отлить. Скажите официантке — мне бутылку темного „Ньюкасла“», — и умчался в туалет.
— Мэкки взглядом отогнал Пусси и открыл дверь в ванную комнату, — продолжал рассказчик. — Та оказалась чуть больше половичка: надо было протискиваться боком между стеной и допотопной ванной с коричневыми разводами от ржавой воды! Был там и унитаз, но на его крышке стоял высокий тяжелый деревянный сундук. А рядом втиснули биотуалет, какой обычно держат в жилом автоприцепе. Он перерабатывает ваше дерьмо в серо-коричневый порошок без запаха. И все шкафчики были забиты этим серо-коричневым порошком. Пусси явно не желала расставаться буквально ни с чем, что когда-либо принадлежало ее телу. Ни единая частица Пусси не имела права покинуть квартиру…
На этом рассказ не закончился. Но меня вызвали наверх — брать интервью. Думаю, парень не упустит возможности опубликовать эту историю. А что же с Пусси? Единственное, что я знаю: менеджер насильно увез ее в Англию… и планирует ее возращение на эстраду.
У багажной карусели стоит мужчина в мешковатом синем пиджаке и провожает рассеянным взглядом чей-то невостребованный чемодан. Мужчине на вид примерно сорок лет, но у него фигура юноши, и он дивно хорош собой. Глаза большие и синие-пресиние — под цвет костюма. Русые волосы аккуратно всклокочены искусной рукой дорогого парикмахера. Плечо пиджака, который был бы велик и Арнольду Шварценеггеру, оттягивает дорожная сумка.
На карусель выскакивает большой черный кожаный чемодан. Мужчина не успевает и шевельнуться: девушка в форме наземного персонала мчится к чемодану, хватает его и ставит с застенчивой улыбкой у ног синеглазого красавца. Тот, не глядя, рассеянно благодарит ее, поднимает чемодан на колеса и катит за собой в сторону зеленого коридора.
О, таможенный контроль аэропорта Хитроу! Чистейшая поэзия! Тонкие деревянные неказистые перегородки — словно наспех построенная выгородка в больнице для бедных. Одна угрюмая физиономия в мундире встречает в начале коридора, другая, еще более угрюмая, провожает в конце. Глаза таможенников буравят тебя до самого нутра, прожигают путь к сокровенным глубинам твоей души. Даже честнейшему человеку становится не по себе — идешь на ватных ногах и стараешься сохранять нормальный вид. А где-то недостижимо впереди родные и знакомые призывно машут руками. Как праведники из рая — тем, кто в чистилище.
