У того действительно нашлась аптечка. Боря кинул ее Бесу и сказал:
— Там на улице еще раненые. Им тоже нужна помощь. Я пойду, посмотрю, что можно сделать.
— Действуй, солдат, — скомандовал Бес, вкалывая себе морфий. — Я перевяжусь сам, не впервой.
Его правое плечо было залито кровью, но, видимо, ранение было легким и кость не задета: он вполне свободно орудовал этой рукой, доставая бинты из аптечки.
Боря выглянул за дверь — никого, перебежал за Икарус к бетонным плитам: девушка лежала на спине. Он положил ружье и сел рядом: вся мастерка в крови, из груди — свист, хлюпанье. Что делать? Как помочь? Боря расстегнул молнию, разорвал майку — ужас! — две дыры: из одной — густая теплая кровь, из другой — фонтан брызг. Борис прижал раны обрывками майки — она сразу пропиталась насквозь. Девушка вцепилась в руку и взглянула прямо в глаза.
— Сейчас я принесу лекарства, ты пока держи так, — он освободился от хватки и прижал ее руку к груди. — Дыши! Дыши! Я сейчас…
«Неужели это последний выживший, — подумала Петра, — ну и рожа! Нос как у пеликана. Губы толстые, наверно целуется как пылесос. Мой бывший — и то лучше. Ладно, пока выбирать не приходится — сойдет. Сейчас он меня спасет, потом вылечит и мы… Интересно, какие у нас будут дети? Надеюсь, в меня…»
Глаза потускнели. Борис понял: девушка умерла. Вот так просто — умерла. Только что она отстреливала из лука зараженных и вдруг… лежит, истекая кровью. А все потому, что какой-то урод решил… Что он решил? Кому жить, а кому умирать?
— Эй, слышь, пацан, кореш, помоги, — просипел Колян, — меня подстрелили.
Борис вышел из оцепенения.
— Ты зачем в нее стрелял? — спросил он не глядя.
— Это баба?.. Знал бы — не валил: поиграли бы с ней, так, братан?..
Борис сжал зубы и подобрал с пола ружье: сейчас каждый решает, кому жить, а кому нет.
— Ты только не высовывайся: тут где-то стрелок нычкуется. Ползи ко мне, кореш. Сейчас мы разведем этого лоха. Ты его отвлечешь, а я завалю, петуха. Эй. Че молчишь? Не ссы… ааа… сска… — Колян засипел и уткнулся лицом в землю. В груди горел огонь, выжигая внутренности напалмом. Боль невыносимая: хотелось кричать, рвать, рыдать, бить, звать на помощь, плакать, но огонь выпалил все, оставив только туманное чувство чего-то родного, близкого, теплого — мамы. Коля увидел ее, прижался к ней, свернулся калачиком и тихо прошептал липкими от крови губами: «Мама…»
Боря поднял глаза: у бочек стоял высокий худой мужик в охотничьей куртке с винтовкой в руках. На голове — густая шевелюра, на носу — очки. Он вытер нож о куртку стриженого парня и подошел.
— Разрешите представиться, Вацлав Дворак. С кем имею честь?
— Борис.
— Послушайте, Борис, вы находитесь в эмоциональном шоке — в некоем ступоре сознания, но я рекомендую удалиться от этого места, так как тут скоро будет много зараженных. В ангаре остались живые?
Боря кивнул.
— Вставайте, надо немедленно покинуть лагерь, — учитель протянул руку.
Борис встал: в голове шумело, все вокруг казалось каким-то нереальным, бумажным.
— Пойдемте, пойдемте, — Вацлав потянул его к ангару.
— Не стреляйте, это я, — сказал Борис, входя в дверь.
— Доложите обстановку, — скомандовал Бес. — А это кто?
Боря отрешенно махнул рукой и сел к столбу.
— Меня зовут Вацлав Дворак — учитель.
— Вольный охотник! Борец с системой! Добро пожаловать в ряды повстанческой армии…
— Я извиняюсь, но я — гражданский…
— Бравый партизан!
— Простите, нет. Я, как и Борис, не был заражен болезнью, похожей на бешенство, как вы успели заметить, и вы, как военный, обязаны доставить нас в безопасное место — лагерь для выживших.
Бес усмехнулся.
— Какого черта ты несешь? Какие в жопу выжившие? Какой нахрен лагерь? Идет, твою мать, война!
— Вы военный? — Вацлав нахмурился.
— Майор Бес, к вашим услугам! Повстанческая армия одного человека. Но я принимаю добровольцев.
— Вы хотите сказать… Послушайте, вы воспринимаете реальность в немного искаженной форме, вследствие пережитого ранее эмоционального потрясения: вам кажется, что вы вступили в войну с миром, но на самом деле это мир объявил войну всем выжившим. Там, — учитель ткнул пальцем в сторону деревни, — несколько сотен зомби, желающих разорвать нас на мелкие кусочки. И… вы правы: это война.
