По ходу действия выясняется, что боконизм в республике Сан-Лоренцо исповедуют все, включая и «Папу». Крюк тоже придумал Боконон: в молодости он видел такой крюк в камере пыток музея восковых фигур. Он же написал песню о «счастливой стране, где мужчины храбрее акул», — государственный гимн Сан-Лоренцо. Он же основал саму республику и сам себя объявил вне закона, чтобы у верующих религия не стала просто привычкой вроде курения, а у правителей всегда находился повод свалить все неудачи в делах внутриполитических и международных на происки боконистов, оправдавшись и за чудовищную нищету, и за еще более чудовищную тиранию.
Словом, Боконон по собственной воле стал центральным персонажем той разыгрывающейся на страницах «Колыбели для кошки» гротескной комедии, которую можно назвать «комедией веры».
Почему эта комедия потребовалась Воннегуту в идейном «карассе» его книги? Как и другие его романы, «Колыбель для кошки» затрагивает вопросы, с особой остротой вставшие в эпоху НТР перед интеллигенцией Запада: как противостоять социальному и идейному нажиму технократии? Как сохранить гуманизм действенным во времена бесчисленных технократических суррогатов гуманного общества, приманивающих своим солидным научным обеспечением?
И в поисках ответа на эти жгуче актуальные вопросы Воннегут независимо от своих симпатий к тем идеям, что вложены в уста Боконона, должен был развенчать боконизм — именно за неспособность на деле отстаивать те самые принципы, которыми боконизм вдохновлялся. Поэтому-то в «Колыбели для кошки» «комедия веры» занимает свое необходимое место. И гротеск ее оттого и беспощаден, что, по сути, надо говорить о драме — расставании с иллюзиями. О споре с доктриной, которая влекла и обманывала тем, что на знамени ее приверженцев был начертан призыв защитить человека в бездушный, бесчеловечный век.
Полемика велась не с абстрактной концепцией, а с широко распространенными верованиями. С настроениями хиппи. С их шумно заявившей о себе как раз в это время «новой чувственностью», поборники которой поторопились объявить Воннегута своим оракулом, не обратив внимания на то, что писателя уже не может удовлетворить пассивный гуманизм. Что прекраснодушная любовь к человеку в столкновении с силами технократии имеет столько же шансов на победу, сколько сплетенная из шпагата игрушечная колыбель — на то, что ее облюбует живой котенок. И что боконизм, которому в республике Сан-Лоренцо поклонялись все от президента до последнего нищего, не предотвратил гибели острова — трагедии, преподавшей наглядный урок всем, кто хотел бы призывами к освобождению человеческого в человеке освободить самих себя от подлинной ответственности перед будущим.
Остров Сан-Лоренцо погиб от льда-девять — вещества, нескольких кристаллов которого достаточно для того, чтобы убить всю жизнь на земле.
Лед-девять изобрел Феликс Хонникер, выдающийся физик, лауреат Нобелевской премии; «там, где был он, — гласит мемориальная доска на стене его лаборатории, — проходил передний край современной науки». Однажды генерал морской пехоты США пожаловался Хонникеру, что боевая техника в джунглях оказывается бесполезной — вязнет в болотах; Хонникер нашел выход из положения — надо бросить в болото крупицу льда-девять и оно замерзнет. А потом замерзнут протекающие через болото ручьи, и реки, куда они впадают, и моря, куда впадают реки. Однако данный аспект проблемы Хонникера не волновал. Перед ним была поставлена конкретная задача, и он нашел простой и гениальный способ ее решения.
До этого он изобрел атомную бомбу. Когда бомбу в первый раз испытали, к Хонникеру обратился один из коллег, заметивший: «Теперь наука познала грех». Хонникер не понял, о чем идет речь, и спросил: «Что такое грех?»
«Люди чистой науки работают над тем, что увлекает их, а не над тем, что увлекает других людей». Этому кредо «чистой» науки — сциентизма, афористически выраженному ближайшим помощником Хонникера доктором Бридом, создатель льда-девять следовал до смертного часа. Доктор Хонникер, по собственному признанию, был очень счастливым человеком. Всю жизнь он питал любовь к головоломкам, куда более сильную, чем интерес к людям. Головоломками были то колыбелька для котят, то лед-девять. В сознании великого физика это вещи одного ряда. Получив сосульку, он положил ее в баночку и поставил на полку кухонного шкафа: миссия ученого закончена, а с продуктом его труда могут поступать как угодно.
