– Машка? Никонова?
Перед ней стоял однокурсник Сашка Бердышев с бутылкой пива в руке. Маша радостно улыбнулась.
– Привет!
– Здорово! – Сашка недоверчиво оглядел ее. Маша теперь была больше похожа на Тейлора Хэнсона, чем на Машу Никонову. – Это точно ты?
– Ага, – ее это рассмешило.
– Мда… – Сашка почесал затылок и предложил – Пошли со мной на сейшн.
– Пошли.
Они долго шли по каким–то дворам, у Сашки дважды пищал пейджер, сообщая, куда надо идти и дважды неправильно. Маша устала и промокла, Сашка держал ее за руку и тащил за собой, как прицеп. Наконец они пришли к подъезду, железная дверь оказалась закрытой. Сашка свистел, кричал «Лё–ё–ёха!», а Маша хохотала, чем ужасно напугала Сашку. Но потом они вместе хохотали и допивали пиво из бутылки, сидя на сырых перилах. Через полчаса им открыли.
Все кто знал Машку, удивились, но большинство были ей незнакомы и приняли ее как девочку «а’ля мальчик». Не самый плохой вариант, кстати.
Маша втиснулась между припанкованной девочкой и голым по пояс и пьяным в зюзю мальчиком. Пели песни, пили водку, курили и смеялись до потолка. Маша тоже смеялась и тоже курила, а припанкованная девочка уснула у нее на плече. Сашка Бердышев взял у Олега гитару и запел: «А не спеть ли мне песню а–а–а любви…»
– Здравствуй…
Маша обернулась и увидела Стеклова.
– Здорово, – сипло сказала она. Горло мгновенно сжалось до боли.
– Прикольно… – Стеклов посмотрел на ее волосы.
Маша кивнула, не в силах произнести ни слова.
– А я думал, что вряд ли тебя здесь увижу, – сказал Стеклов.
– Я тоже… – с трудом выдавила Маша и закусила губу. Глотком загнала внутрь слезы. Голова закружилась и захотелось кричать.
Маша вылезла из–под спящей девочки и пошла на кухню. Прижалась горячим лбом к стеклу и заплакала. Горько, как на похоронах.
– Что случилось? – услышала вдруг шепот.
Рядом стоял парень в красной рубашке и участливо держал в руках стакан с водой.
– Ничего, – Маша вытерла подолом футболки лицо и взяла стакан. – Спасибо.
Стала пить. Горло отчаянно сжималось.
– А я тебя где–то видел, – вдруг сказал парень. Маша посмотрела на него.
– Я тоже тебя видела… – Маша глубоко вздохнула и дышать стало легче. Горло немного болело, но это уже была ерунда.
Он протянул руку:
– Вова.
– Маша… А… А ты похож на Рому Ягупова из Zdob Si Zdub.
Вова сморщил нос и улыбнулся той улыбкой, с которой в очередной раз слушают что–то надоевшее о себе, но молчат, потому что хотят понравиться собеседнику.
Антон выполз из квартиры рано утром и пошел в булочную. Солнце успело встать до него и теперь яростно светило Антону в глаза. Он щурился, тер заспанное лицо и матерился вполголоса.
Купив батон и четыре бутылки пива, направился обратно и чуть не заснул в лифте. Но там воняло мочой. В квартире спали вповалку пять или шесть человек. Антон потыкал ногой ближайшего – кудрявого светловолосого парня в желтой рубашке. Тот недовольно завозился и что–то буркнул.
– Олег, – позвал Антон – Пошли пить, я еще батон купил.
Кудрявый Олег широко зевнул и сел на полу. Разодрав глаза, удивленно посмотрел на Антона.
– А че у тебя с ухом?
Антон потрогал бурый спекшийся комок крови на левой мочке и недоуменно констатировал:
– Серьгу оторвали…
Они пошли на кухню. Олег поставил чайник и полез в шкафчик за кофе, а Антон сел на подоконнике и закурил. Олег понюхал воздух и посмотрел через плечо.
– С утра пораньше?
– А че? – огрызнулся Антон, пряча косяк. Руки дрожали и он его выронил. Тут же поспешно бросился поднимать.
Олег ничего не сказал и сел ждать пока вода закипит. Взял гитару, стал что–то наигрывать. Антон оживился, стал неумело подпевать, слов не знал, поэтому ерзал на подоконнике и мяукал:
– Ла–ла–ла… на–на… еи–еи…
Потом почесал нос с продетым кольцом и поинтересовался:
– Это Verve, ага?
– Эшкрофт, один…
– Ну, ага, я знаю… Ага… «Сонг фор ловерс»… Я видел…
Чайник засвистел и Олег, положив гитару на табуретку, налил в две кружки кипятка, размешал кофе.
– Я не буду, – поспешно отказался Антон – Я пиво…
– Пей…
– Ну, ладно… Ага… А че…
Они сидели за столом и пили кофе.
– Мы сегодня в «Свинаре» играем, – сказал Олег.
– Че, ебанулся что ли? Мы в пятницу играем.
