Ну, коль скоро дошло дело до священных устоев, то сами понимаете…
Начальственный гнев по ступенькам служебной лестницы докатился до рядовых гидрографов. Но в управлении у нас нашлись и скептики:
— Губа, не показанная на карте и в лоции? Невероятно! Да еще такая, на берегах которой добывается медь, и, наверное, не первый год? Стало быть, есть в этой губе причал? Шахтные постройки или открытый карьер на сопке? Дома, где живут рудокопы? Наконец, между Архангельском и губой, припрятанной Абабковым, совершаются регулярные рейсы? Нет, как хотите, это ни то ни се, черт знает что, мираж какой-то арктический, порождение убогой канцелярской фантазии!
Им возражали, и вполне резонно:
— Однако купец Абабков, он-то — не мираж? О нем никак не скажешь: ни то ни се, черт знает что, порождение канцелярской фантазии.
А другие подхватывали:
— Ого! И надо полагать, далеко не мираж! Этакий, наверное, купчинище пудов на семь, на восемь, дремучей рыжей бородой до бровей зарос! (Всем почему-то казалось, что он рыжий. Хитрый — значит, рыжий.)
Я несколько дней только как вернулся из отпуска — проводил в Крыму свой медовый месяц. Сами понимаете, не испытывал желания расстаться на длительный срок с молодой женой. А путь по тем временам предстоял немалый — в обход Скандинавии, через пять морей: Балтийское, Северное, Норвежское, Баренцево и Карское. Ведь Беломорско-Балтийского канала тогда еще не было.
Но так нередко случается в нашей военно-морской жизни: на меня-то и указал начальственный перст. Приказано было незамедлительно снарядить в поход судно и отправляться в Карское море, а там, пройдя вдоль западного берега полуострова Ямал, восполнить пробел в лоции и найти эту запропастившуюся, к стыду нашему, губу.
Я начал готовиться к походу. И тут-то стали происходить со мною вещи одна удивительней другой…
Примерно за неделю до отплытия гидрографического судна жена моя вернулась из города вся трепещущая от волнения.
Оказывается, в шелковом отделении магазина «Штандарт и Фабрикант» (был такой магазин на Екатерининском канале — ныне канал Грибоедова) к ней подошла незнакомая дама, весьма представительной наружности, элегантно одетая.
Притворяясь, что выбирает что-то на прилавке, незнакомка вполголоса спросила по-французски:
— Простите, я не ошиблась, вы супруга лейтенанта такого-то?
Жена ответила утвердительно.
— Меня чрезвычайно интересует зрение вашего мужа, — продолжала так же вполголоса дама. — От этого, знаете ли, зависит его служебная карьера, а также материальное благосостояние. Все ли хорошо у вашего мужа со зрением?
— Но он моряк! — удивившись, ответила моя жена, — У него не может быть плохого зрения.
— Это жаль! — сказала незнакомка задумчиво. — Для мужа вашего и для вас было бы гораздо лучше, если бы зрение его внезапно ухудшилось. И даже не сейчас. Не сегодня и не завтра. А, скажем, через несколько недель…
И с этими словами она удалилась.
Не правда ли, фантасмагория? Жена решила, что в магазине с нею говорила какая-то психопатка.
Предположение это вначале показалась мне единственно правдоподобным. Ночью, однако, я проснулся и подумал: «Все же это странно! Почему мне пожелали ухудшения зрения именно через несколько недель? Меня тогда не будет в Петербурге. Я буду уже находиться в море, где-нибудь на подходах к западному берегу Ямала… Позвольте! А не связано ли происшествие в магазине «Штандарт и Фабрикант» с этой загадочной губой, утаенной от Российской империи?..»
Само собой, я ничего не сказал жене, чтобы не волновать ее. Но к обеду она вернулась просто вне себя. Встреча со зловещей дамой повторилась и, представьте себе, на этот раз уже не в магазине, а на Невском!
Надо пояснить, что в ту пору жена моя была очень молода, почти девчонка, только весной закончила гимназию, и мы тут же сломя голову поженились. Никак не удавалось ей, помню, привыкнуть к новому своему положению — солидной замужней дамы. Поведаю вам еще одну тайну. Она была сладкоежкой, до самозабвения любила ореховый шоколад в плитках — был такой, назывался, если не вру, «Милка».
Итак, сделав необходимые покупки, жена пополнила их излюбленной своей «Милкой» с намерением съесть шоколад немедленно. Поедать таковой на Невском, спеша домой с покупками, было бы, по тогдашним понятиям, неприлично в высшей степени. Поэтому жена задержалась у какого-то ювелирного магазина, повернулась спиной к прохожим и, делая вид, что разглядывает выставленные в витрине драгоценности, начала отламывать от плитки кусочки и украдкой совать себе в рот.
