И, заметьте, связисты Потаенной, как все советские люди, привыкли к тому, чтобы задуманное ими неизменно сбывалось.
— А пройдут ли океанские корабли узкость между косой и тундровым берегом? — сказал Тюрин, покачивая головой, — Подумали вы об этом? То-то и оно! Пролив, выходит, надо расширить!
— А что! И расширим! — быстро сказал Гальченко. — И дно на подходах углубим, если надо. Как в Финском заливе между Ленинградом и Кронштадтом!
Поощрительно хлопнув его по плечу, Галушка закричал:
— Правильно! Углубим! Крути картину дальше, Валентин!
Но теперь ее «крутили» уже сообща…
Спешу оговориться: за исключением Тимохина.
Он, по словам Гальченко, демонстративно не принимал участия в разговорах о новом городе.
То, о чем толкуют за столом, видно по всему, не интересовало его. Лишь изредка он вскидывал на Гальченко глаза и опускал их, пряча усмешку. Понимаете? Чем бы, мол, дитя ни тешилось… Хорошо еще, что проделывал все это молча, не встревая в разговор со своими придирками.
То ли Галушка, то ли Калиновский однажды затеяли за столом спор о полезных ископаемых вблизи будущего города в Потаенной.
Заметьте, связисты ничего не знали об этой меди, залежи которой когда-то разрабатывал Абабков. Да и откуда им было знать о меди? 1912 год, царизм, капитализм…
Но никто не сомневался в том, что в окрестностях будущего города в Потаенной полагается быть полезным ископаемым.
— Я так думаю — золото, — предположил Галушка. — Почему бы здесь и не быть золоту, а?
— Вот именно! Почему бы и не быть? — подхватил Калиновский. — Тогда, по мне, уж лучше никель! Для целей, обороны никель важнее.
Что касается Гальченко, то он стоял за нефть, и это было, по-видимому, наиболее реально, как я теперь понимаю.
У него эта мысль возникла, как вы догадываетесь, потому, что неподалеку от его родного города перед войной открыта была украинская нефть. Но Галушка немедленно же ввязался с ними в спор — он вообще был ужасный спорщик.
— Почему ты говоришь — нефть? Заладил: нефть, нефть! Нет, я считаю — уголь! За Полярным кругом, где ни копни, повсюду уголь! На Диксоне он есть? Есть. В Воркуте есть? Есть. Наконец, возьмите, товарищи, Шпицберген!
— На Новой Земле, сказывают, тоже имеется, — вставил Конопицын, задумчиво посасывая трубку.
— Вот и товарищ мичман подтверждает!
— А зачем нам уголь или нефть? — сказал примирительно Калиновский. — Проще — ветер! Электростанция в Потаенной будет работать на ветре. В наших местах его хоть отбавляй. И дует он с разных румбов чуть ли не круглый год безо всякой пользы для социализма. Ученые-энергетики, я читал, разработали перед войной такие особые ветродвигатели, которые…
— Эк тебя занесло! — с прорвавшимся раздражением сказал вдруг Тимохин. Он встал из-за стола, потянулся и деланно зевнул. — Ветродвигатели какие-то, золото, нефть… А на вид вроде бы взрослые люди! Чего вы делаете-то? Друг другу сказочки рассказываете на сон грядущий?
Гальченко, Конопицын и Калиновский недоумевающе, снизу вверх, смотрели на него. А Галушка рассердился. Гальченко еще никогда не видел, чтобы его добродушный толстощекий земляк так сердился.
— Нет, врешь! — крикнул он и хлопнул ладонью по столу. — Не сказочки! Доживем до победы, сам увидишь, сказочки ли это на сон грядущий!
Ну, разумеется, спорщики не проявили в своих прениях особой оригинальности — ученых-провидцев в Потаенной не было. Но, как я предполагаю, все, что каждый из них читал, видел, испытал за свою жизнь, пошло в дело, будто охапки сухих дров для растопки печи.
Очень важно при этом подчеркнуть, что люди эти были не только свидетелями, но и участниками удивительных перемен, происходивших до войны в нашей стране. Вовлекаясь в спор о будущем Потаенной, каждый, естественно, вносил сюда нечто свое, личное, связанное с собственной биографией.
Да, ваше определение подходит. Именно пай, индивидуальный вклад!
Ведь, перед тем как хозяев Потаенной обрядили в одинаковые матросские тельняшки и бушлаты, они, несмотря на молодость, успели уже поколесить по белу свету.
До войны мичман Конопицын служил на траулерах на Дальнем Востоке, Тюрин не раз бывал на Новой Земле, Галушка работал крепильщиком в забое, Калиновский, плавая на танкере, повидал Атлантику. Один Гальченко еще не обзавелся биографией, только готовился ею обзавестись.
