— Шестиконечные? — шутливо встрепенулся Эйнштейн.
— От двухконечных и выше, — невозмутимо уточнила Люксембург. — Но это чисто эстетическая мишура, положение обязывает. Если людям нужна таинственность, то пожалуйста. Но в основе моего целительства простая житейская мудрость. Которая, кстати, каждому человеку, и вам тоже, в той или иной степени присуща. Умею людей успокаивать, быстро и просто, незатейливыми словами и примерами, на пальцах, а это самое то, что в большинстве случаев человеку и нужно. Время было такое, что люди в чудеса верили очень, как и в любое смутное время. Всё получалось, даже с рэкетом быстро дела уладила. Я им прямо сказала, что я вас, шакалов, кормить не буду, но психологическую помощь в качестве дани, если вам угодно, назовите так, можете от меня поиметь, но чисто из моих гуманных соображений, из милости к падшим. Теперь они, которые от перестрелок живы, приличные бизнесмены, жен у меня лечат, успокаивают, хех, мерины подорванные. И вдруг, в этой суете новой, новей уже, кажется, некуда, жизни — сюрприз, кто бы мог подумать!
Рассказчица хлопнула ладошкой по самоучителю английского и заговорила быстрей, почти скороговоркой:
— Сын учится в университете, в Санкт… Петербурге, влюбляется в сокурсницу, американку, женятся, уезжают в штат Ют, сын получает гражданство, рождаются дети, мальчик и девочка, люблю их ужасно. Ну и меня туда тянут, уже пошли соответствующие процедуры насчет Грин, этой, карты, сын говорит, ты, мама, без шести минут американка. Четырежды, страшно подумать, уже пролетала над океаном, пожила там в общей сложности… несколько месяцев. В последний раз лечу оттуда, а самолет как затрясёт!.. Как будто бы знак, так мне со страху показалось, не летай над чужими океанами! Чушь, конечно, океаны общие, но… Сын говорит, короче, мама, учи язык. Вот и учу. А способностей к языкам никаких.
Она вгляделась в книгу, пошевелила губами, забормотала:
— Зер из э бук он зе тейбл… Там есть… книга на столе… На именно вот этом столе, а не на каком-то…
— Без «там», — поправила ее девушка, — можно и «есть» опустить. Просто: книга на столе.
— А зачем тогда пишут? — воскликнула недоуменно Люксембург. — Пишут «там есть», но не говорят? Дурацкий язык.
— А вы, вообще, в школе какой язык изучали? — участливо спросил Эйнштейн.
— Немецкий.
— И…
— «Хенде хох», «Гитлер капут», «Дас ист фантастиш». Последнюю фразу уже позже узнала, когда первый в жизни порнофильм посмотрела.
— Понятно, — сочувственно вздохнул Эйнштейн, борясь с улыбкой, — обычный вариант. А как насчет узбекского, или где вы там жили… в лепёшечном раю?
— У!.. — «безнадежно» махнула рукой ответчица. — Салом, якши… Бола, опа… Нон… Чапан на топчан. Плюс несколько неприличных выражений, но произносить их не буду. — Чтоб вы знали, знание местных языков в социалистических республиках не требовалось. Всё делопроизводство — на русском.
— Как-то быстро у вашего сына получилось, и гладко, — Эйнштейн поцокал языком. — Обычно, говорят, мыкаются люди, прежде чем гражданами стать.
— А это благодаря мормонам, — просто сказала Люксембург, как про удачную погоду, причину урожая.
— Это кто такие? — спросила девушка, коротко взглянув на Олега, и опустила глаза, будто ей стало стыдно за свое опять незнание.
Олег полагал, что ему ведомы все приемы обольстительниц, но восточная внешность девушки и чуть уловимая неприступность во взгляде, которая иногда проявлялась за наивной доброжелательностью, заставляли его усомниться в собственной искушенности.
— Мормоны, это секта такая, — ответил за Люксембург быстрый Эйнштейн, язык которого, видимо, соскучился по продолжительному монологу. — Насколько помню, многоженство, по-ихнему, есть благо. А поскольку полигамия запрещена законами всех цивилизованных стран, то любвеобильные кавалеры женятся… На ком бы вы думали? На мертвых дамах. Круто? Своеобразный небесный гарем! Щёб мы так жили, а? — он хихикнул, глядя на Олега: — Нашли выход! Гоголь с его «Мертвыми душами» отдыхает!
— Уф, — как-то очень изящно и даже красиво, как показалось Олегу, сморщилась девушка, — это зачем же такое?
