Вместе с Дарием в Сузах пребывала и Статира, которая не без помощи своего отца сумела убедить супруга взять ее с собой.
Дарий почти все время проводил со Статирой, предоставив Гобрию и Мегабизу, сатрапу Сузианы, готовить войско к войне с восставшими вавилонянами. На военном совете царь появился лишь однажды, когда все отряды были в сборе. Он объявил день выступления в поход и порядок движения на марше.
Оставив позади покрытые лесами склоны невысоких Коссейских гор, персидское войско далее двигалось по равнине, испещренной руслами высохших ручьев и неглубокими песчаными впадинами, оставшимися от некогда многочисленных озер. Часто попадались солончаки, покрытые истрескавшейся от зноя соляной коркой. В этом пустынном краю росли лишь чахлые акации и высоченные финиковые пальмы.
На четвертый день пути впереди открылась обширная голубая равнина, сверкающая в потоках солнечных лучей. Низкий песчаный берег открывал взору необъятную водную гладь могучей реки, над которой кружили белокрылые чайки. Это был Тигр.
Селенья на левом берегу Тигра лежали пустые. На далеком правом берегу маячили отряды всадников, явно наблюдавшие за передвижениями персов.
От какого-то рыбака удалось узнать, что по приказу Нидинту-Бела всех жителей левобережья переправили на другой берег реки вместе со скотом и наиболее ценным имуществом.
«Многие не хотели покидать насиженных мест, таких сгоняли силой на плоты и в лодки, – рассказывал рыбак. – Мне со своей семьей удалось спрятаться на островке в камышах. Я наполовину перс, а всех персов вавилоняне обращают в рабство».
Воины Нидинту-Бела не оставили на левобережье Тигра ни плота, ни челнока. В пустынных селеньях они сожгли все, что было изготовлено из дерева, дабы персам не из чего было строить суда.
На военном совете Гобрий предложил переправлять пешее войско на надувных плотах, которые можно было сделать из надутых воздухом бурдюков и кожаных мешков.
– Пехота отобьет у вавилонян самые большие лодки и пригонит их к нашему берегу, – говорил Гобрий. – На этих лодках через Тигр можно будет перевезти конницу и верблюдов.
Одни военачальники поддержали Гобрия, другие высказались против, приводя разумные доводы.
– Из того, что имеется под руками, кожаные мешки и палатки надежнее всего при переправе, – молвили сторонники Гобрия. – Надо торопиться, ведь скоро начнется сезон зимних дождей. Это еще больше затруднит переправу.
– Течение реки очень сильное, значит, наше пешее войско будет выбираться на вражеский берег разбросанным на большом пространстве, – возражали их противники. – Вряд ли мятежники дадут нам время собраться и подготовиться к битве. Скорее всего, сражаться придется сразу, выходя из реки. Такая битва грозит нам полным разгромом. Если бы вместе с пехотой переправлялась наша конница, она отбросила бы вавилонян и дала бы время нашим пешим отрядам изготовиться к битве.
– Перевозить конницу через реку не на чем, а переправлять лошадей вплавь нельзя – вода слишком холодна, – убеждали сторонники Гобрия. – Цель этой первоначальной переправы в том и состоит, чтобы отбить у врага лодки и плоты-гуфы. Возможно, при этом погибнет часть нашей пехоты, может, даже половина, но ведь иного выхода нет.
– Да, это очень умно – из-за каких-то лодок положить на том берегу половину войска, – усмехались те, кто были не согласны с Гобрием. – Как же мы одолеем Нидинту-Бела, если с такими потерями перейдем Тигр? Ведь уже известно, что у мятежников пехоты больше, чем у нас. К Нидинту-Белу также присоединились арамеи, кочующие в Южном Междуречье, а это означает, что и конницей враг не уступает нам.
– На войне всегда приходится чем-то жертвовать, на то она и война! – воскликнул Гобрий.
– После таких жертв мы просто не сможем одолеть основное войско Нидинту-Бела, – резонно возражали противники Гобрия.
Конец спору военачальников положил царь.
– Жертвовать своей пехотой я не стану, – заявил Дарий. – Чтобы действовать наверняка, мы будем переправлять все войско сразу: и пехоту, и конницу, и верблюдов. И переправляться будем не здесь, а там, где Тигр еще шире и где не столь сильное течение.
