Элен было очень приятно наконец-то пообщаться с человеком, для которого теракт в Нью-Йорке не был темой номер один. Может, у него даже нет телевизора. А почтальон наверняка не каждый день приносит свежие газеты: все-таки два километра в гору идти.
— А как вы узнали, что я из города?
Старик указал на ее дорогой рюкзак.
— По всему видно. — Он замолчал и посмотрел на Элен. — И прежде всего по глазам. У вас взгляд беспокойный.
Элен спускалась вниз и все думала о его словах. Все правильно. Старик верно подметил. Она и сама жила однодневными сенсациями. В отпуске Элен не читала газет и не смотрела телевизор. Результат был ошеломляющим: она начинала острее воспринимать мир. Свежий морской воздух по утрам, ароматы цветов. И самое главное — цвет неба, меняющийся каждый час. Люди часто говорят, что отпуск — райское время. И дело не в экзотических ландшафтах, а в том, что дома мы редко останавливаемся и обращаем внимание на красоту, которая нас окружает. Дома мы все время куда-то бежим, боимся, что не хватит времени. Может, мы просто-напросто разучились воспринимать окружающий мир и, по возможности, изменять его для собственного благополучия? Из страха потерпеть неудачу. И человеку некого винить в своей неудовлетворенности, кроме себя, раз он отдал ответственность за собственную жизнь на откуп обстоятельствам.
Элен ехала домой, и ей было грустно, что такой чудный день заканчивается. В зеркале отражались горы. Элен пообещала себе почаще совершать такие побеги от суеты будней. Чем ближе она подъезжала к городу, тем больше думала о делах в редакции. Эфир уже состоялся, причем без ее участия.
— Привет! Какой сюрприз!
Со дня последнего разговора с Торальфом прошла неделя, и Элен не ожидала так скоро услышать его голос.
— Я подумал, не узнать ли, как идут дела в цивилизованном западном мире. Ну и как вы там? Башни больше не падали?
Элен понимала, что он шутит. Для него жизнь продолжается, словно ничего и не произошло. Она подумала, что в пустыне у людей, наверное, совсем другие заботы.
— Нет. Должна тебя разочаровать, больше никаких сенсаций. А как ты? Воды еще надолго хватит?
— Если это очередная попытка узнать, скоро ли я вернусь, — Торальф засмеялся, — то должен тебя огорчить. Воду подвозят регулярно. И караван может спокойно идти дальше. У шейха в последнее время были проблемы посерьезней.
— Что в песках Вахиба может быть серьезнее, чем вода? — Элен специально упомянула название оманской пустыни, чтобы продемонстрировать свои знания.
— Ты не поверишь, но когда телефон шейха перестает принимать сеть, он превращается в разъяренного льва. Чтобы он смог уладить свои важные дела, весь караван шел, пока не появился прием. Тогда вновь воцарилась гармония.
Элен рассмеялась. Она представила себе раздраженного шейха в длинных белых одеждах и, само собой разумеется, в сандалиях. Как он гневно размахивает мобильным телефоном…
— Я, вероятно, шейху обязана тем, что ты снова звонишь?
Торальф не смог сдержать улыбки.
— Я поблагодарю его от твоего имени. Да, хотел еще спросить, подумала ли ты насчет пустыни.
Элен очень нравилась его непринужденная манера разговора, хотя она никогда не знала, шутит он или говорит серьезно.
— Да, подумала. Я бы с удовольствием провела там несколько дней. Если не обращать внимания на диких зверей, то это очень хороший опыт. Там появляется редкая возможность хотя бы ненадолго остаться наедине с собой. Не отвлекаясь на повседневные дела.
— Неплохо, миссис Сальм. Хороший результат. Не ожидал, что ты можешь сбросить скорость со ста до ноля.
— Посмотрим, долго ли я смогу это выдержать. Впрочем, будет видно. А пока, может, расскажем друг другу на ночь пару сказок, как в «Тысяче и одной ночи»?
Торальф задумался.
— Я, конечно, не могу сравниться с Шахерезадой. Как тебе правдивая история, которая ничем не уступает сказке?
— Ого, что я слышу? Ты вызвался рассказать мне о своей жизни? — спросила Элен подчеркнуто иронично.
— Да. Но ты, может быть, уже ее знаешь. Слышала когда-нибудь о Радужном шейхе?
— Шейх Хамад, помешанный на автомобилях? Он готов на все, только чтобы его имя попало в газеты.
