— Почему орут?
— Потому что квартира, солнышко, это лакомый кусок, на который претендовали многие, и который в результате не достался никому, потому что Томанов её сумел удержать за нами. Из-за вашей однушки тоже была свара. Понимаешь?
— Понимаю, — глаза Скрипача нехорошо сузились. — Вот что. Когда мы пойдем обратно, я этой суке скажу пару ласковых. И не смей меня останавливать.
— Рыжий, нет, ты не понимаешь. Мы сейчас здесь даже не на птичьих правах, мы… Господи… Родной, правда. Не надо с ними ссориться. Будет только хуже.
— А что, есть куда хуже?
— Есть. Можно оказаться в бараках в Бирюлево, например. Мне тут этим угрожали недавно.
Скрипач смотрел на неё неподвижным тяжелым взглядом.
— Почему ты молчала? — спросил он.
Лифт остановился. Берта вышла первой, посторонилась, пропуская Скрипача. Когда двери кабины закрылись, и она поехала куда-то вниз, тихо сказала:
— Не хотела, чтобы вы отвлекались на мелочи.
— Мелочи?! Над тобой измывается любая сволочь, а мы трое…
— Вам надо заниматься делом. Нужно спасать Ита. Спасать Ри. Это действительно мелочи, родной, которые можно как-то пережить. Не надо ссориться с ними, прошу тебя. Мы же враги народа, официалка выставила нас настоящими врагами России, и теперь… придется жить… ну, вот так. Какое-то время.
Скрипач отвернулся. Полминуты помолчал.
— Вот что, — глухо сказал он. — Во-первых, в город одна ты больше не поедешь. Во-вторых, с этой мразью я на выходе всё равно поговорю. В-третьих, с Томановым я поговорю тоже, и заранее прошу тебя: не вмешивайся. В-четвертых, спасать надо, это ты права, но я тебе клянусь, что таскать тяжелые сумки и выслушивать гадости ты больше не будешь. Чего бы мне это ни стоило.
Берта слабо улыбнулась.
— Спасибо, родной. Ладно, пойдем. Ты только соберись как-то… и не расстраивайся.
* * *
Дверь в квартиру представляла собой странное зрелище. Эта была дверь, собранная из двух половинок двери, правой и левой. Половинки были кое-как соединены брусочками и досками, и держались в буквальном смысле на четном слове. Дверь украшал пудовый амбарный замок. Берта вытащила ключи, с минуту повозилась, отпирая, потом замок громко щелкнул.
— Рыжий, помоги, — попросила Берта. — Надо приподнять чуть-чуть, иначе не откроем. Она в пол упирается.
Скрипач примерился, аккуратно взялся за дверь.
— Это ты каждый раз тягаешь такую тяжесть? — спросил он.
— Нет, мы чаще всего с Джесс вдвоем, или с Ромкой, — объяснила Берта. — Кстати, дверь разбили уже после того, как я тут побывала в первый раз. До этого… осторожно, гвоздь… до этого она была нормальная. Просто опечатана. Ну, ничего. Мы с Ромкой вон как починили. Он набрал на какой-то стройке дощечек, и получилась почти что новая дверь.
Коридора и прихожей не было. Точнее, коридор и прихожую можно было угадать по фрагментам стен, торчащих из пола, как гнилые обломанные зубы. Скрипач присвистнул.
— Несущие стены они оставили, — объяснила Берта. — Слушай, закрой обратно. Не хочу, чтобы эти все пялились…
На внутренней стороне двери обнаружился крючок, прибитый опять же гвоздями. Скрипач поставил дверь на место, накинул крючок.
— А почему так темно? — вдруг сообразил он.
— Потому что вместо половины стекол фанера, — сообщила Берта. — Выбили. Причем, как мне кажется, тоже сравнительно недавно.
— То есть квартиру разнесли уже после того, как мы тут оказались?
— Ммм… — Берта задумалась. — Не знаю. По-моему, в два этапа. Сначала — когда мы сбежали, ну и сейчас, да. Пошли, посмотришь. Да не хмурься ты, все равно уже ничего не изменить.
— Что верно, то верно, — Скрипач покачал головой. — Но в любом случае, это всё надо как-то убирать и приводить в порядок.
— Ну да. Плохо, что денег нет. С деньгами было бы проще.
…Стены действительно сохранились лишь частично. Обломки усеивали пол, и обломки эти были перемешаны с тем, что когда-то было мебелью и вещами. Под ногами хрустело стекло, и Берта сказала, чтобы он был осторожнее: Настя пару недель назад порезала ногу об осколок.
Убрать Берта и Джессика с детьми сумели только кухню и коридор, точнее, пространство, которое было раньше кухней и коридором. В кухне на полу обнаружился обломок стены такого размера, что сдвинуть его двоим женщинам и подросткам оказалось не по силам. Сам пол, однако, был чисто выметен, и, кажется, даже вымыт. На подоконнике стоял старый помятый чайник, рядом — пара алюминиевых кастрюль.
