– Ребекка, я рада.
Она была такой волнующей, а сама казалась на зависть невзволнованной, и это делало ее еще более волнующей, а меня – еще более взволнованным. В принципе, это был заколдованный круг.
– Тебе не будет неприятно, если я закажу себе пиво? – спросил я вместо того, чтобы хоть раз попробовать обойтись без него, но не вышло.
– Нет, мне не будет неприятно, если ты сразу закажешь пиво и для меня, – ответила она.
Это был первый большой сюрприз.
Второй обнаружился после взрывных минут биографических разоблачений: Ребекка оказалась свободна, говорю по буквам: с, в, о, б, о, д, н, а. У нее было много близких друзей, среди них и мужчины, однако все ее длительные отношения на тот момент изжили себя – притом что никто не почувствовал себя всерьез брошенным.
– Ведь в таких вещах не заставишь себя, – сказала она.
– Да, насильно мил не будешь, – подтвердил я.
– А я еще и разборчива, чтобы не сказать придирчива в таких вещах.
Ясное дело, иначе бы она тут со мной не сидела, подбодрил я себя.
– Но биологические часы, разумеется, тикают, и моложе я не становлюсь, – заметила она.
– Моложе мы все не становимся, но к тебе, Ребекка, это относится меньше всего, – ответил я.
Она улыбнулась. Почему такие фразы не приходят мне в голову чаще?
К сожалению, она потом воспользовалась первой попавшейся паузой сентиментальной задумчивости, чтобы сменить тему и поймать меня на слове – на слове, которое я уже и забыл. Слово было «совет».
– Ты ведь хотел со мной посоветоваться. Итак, о чем речь? – спросила она.
Это застало меня врасплох, и какое-то время я заикался и что-то судорожно лепетал, так что она наверняка подумала, что речь идет о жизни и смерти, приблизительно в таком ключе: как быстро и без бюрократии добраться до трансплантации печени или до свежего легкого, ибо одной целиком обновленной челюстью тут не обойтись. Пока я не огорошил ее полной противоположностью. Я рассказал ей, что тайком от Мануэля купил себе велосипед и уже почти приступил к тренировкам – с той целью, чтобы пригласить моего мальчика на велосипедную прогулку. И тут мы и подошли к вопросу… то есть вопрос состоял в том… Ладно, неважно, ничего лучшего мне просто не пришло в голову:
– Куда бы нам поехать, я имею в виду, в какое место, я подумал, ты выглядишь так спортивно, что наверняка знаешь, где в Вене можно покататься на велосипеде, особенно в середине ноября.
Она была достаточно вежлива, чтобы сообщить, что, будучи родом из Зальцбурга, она не особенно хорошо ориентируется в Вене и что мне следовало бы просто проштудировать пару популярных экскурсионных брошюр, которые дюжинами лежат повсюду на видном месте.
– Ах, очень хорошая идея, спасибо, я так и сделаю! – сказал я.
После этого разговор без околичностей перешел к делу.
– Почему бы тебе не сказать, что ты его отец? – спросила она.
– Как-то до сих пор не подворачивалось подходящего случая, уж лучше я еще немного подожду, – мялся я.
– Подождешь чего? Что он сам догадается? Я бы не стала этим рисковать, это может многое разрушить, потому что у него тогда возникнет чувство, что ты от него прячешься, – сказала она.
– Он вообще не хочет знать, кто его отец, он мне сам признался.
– Ясно. Потому что он боится разочароваться.
– Верно. И я тоже боюсь, что он разочаруется, когда узнает, что это я.
– Вот этого как раз не будет, совсем наоборот, – заявила она.
– Почему ты так думаешь?
– Потому что это сразу видно, когда видишь вас вместе и когда слышишь, как ты о нем говоришь. Вы подходите друг другу, вы представляете собой единство. Тут задействована большая симпатия. Ты для него важен.
– Мне радостно слышать это, – сказал я и был рад слышать, что она так обо мне говорит.
– И мальчик для тебя очень важен. Знаешь, почему? Он захватывает тебя в свое распоряжение, он будит твое дремлющее чувство ответственности, он тебя расшевеливает.
Признаться, до сих пор мне редко приходилось слышать в связи со мной слова «чувство ответственности», пусть даже дремлющее. Мне захотелось тут же взять ее за руку, которая лежала на столе и постукивала по нему пальцами. Но это был все-таки неподходящий момент. К счастью, я был из тех людей, которые практически всю свою жизнь могли прождать подходящего момента.
