— Вы отлично справились с проблемой выживания, — сказала я. — Вы были сообразительной малышкой. Сделали то, что должны были сделать, чтобы спастись в той ситуации.
— Тогда почему так больно? — спросила она. — Почему я не могу просто забыть об этом?
— Потому что та маленькая девочка не знает, что сейчас она в безопасности. Отведите меня к ней на кухню, — попросила я. — И опишите, что видите.
Барбара описала окно, выходившее на задний двор, желтые цветы на ручках дверцы шкафа; отметила, что ее глаза находились на высоте циферблата духовки.
— Поговорите с этой маленькой девочкой. Узнайте, как она себя чувствует.
— Я люблю папу. Но не могу этого сказать.
— Вы бессильны.
Снова по ее щекам потекли к подбородку слезы. Она вытерла их и закрыла лицо руками.
— Тогда вы были ребенком, — сказала я. — Сейчас вы взрослая. Подойдите к этой прелестной, ни на кого не похожей маленькой девочке. Будьте теперь ей матерью. Возьмите ее за руку и скажите: «Я заберу тебя отсюда».
Глаза Барбары все еще были закрыты. Она покачивалась из стороны в сторону.
— Держите ее руку, — продолжала я. — Пройдите с ней вверх по улице, поверните за угол. Скажите малышке: «Ты больше не застряла в том месте».
Часто еще детьми мы оказываемся в плену виктимности, и, даже когда становимся взрослыми, психология жертвы продолжает держать нас в том беспомощном состоянии, которое мы испытывали в своем детстве. Мы можем освободить себя из этой тюрьмы, если поможем живущему в нашей памяти ребенку почувствовать себя в безопасности и позволим ему воспринимать мир с независимостью зрелого человека.
Я продолжала направлять Барбару. Попросила не отпускать руку маленькой травмированной девочки. Пойти с ней на прогулку. Показать цветы в парке. Побаловать ее и окружить любовью. Купить ей мороженое в рожке или мягкого плюшевого мишку, которого она сможет крепко обнять, — дать ей то, что тогда, в далеком прошлом, она хотела бы больше всего, чтобы чувствовать себя в безопасности.
— А потом отведите ее на пляж, — сказала я. — Пните ногой песок. Попросите ее сделать так же. Объясните ей: «Я с тобой, и сейчас мы будем вместе злиться». Попинайте песок вместе с ней. Вопите, кричите. Затем приведите ее домой. Не на старую родительскую кухню, с которой все началось, а туда, где вы сейчас живете, — в то место, где вы всегда сможете быть рядом и заботиться о ней.
Барбара продолжала сидеть с закрытыми глазами, рот и щеки были уже не так напряжены. Но глубокая, почти суровая, морщина все еще залегала между бровями.
— Маленькая девочка застряла на той кухне, ее нужно было оттуда вытащить, — сказала я. — Вы спасли ее.
Она медленно кивнула, но морщина не разгладилась.
Однако работа не заканчивалась девочкой на старой кухне. Оставались другие, кого надо было спасать.
— Вы нужны вашей матери, — сказала я. — Она по-прежнему стоит там, на кухне. Откройте для нее дверь. Скажите, что пришло время вам обеим стать свободными.
Барбара представила, как она подходит сначала к отцу — он все еще молча сидит за кухонным столом, по лицу его текут слезы — целует в лоб и говорит о своей любви, которую не могла показывать, когда была ребенком. Затем подходит к матери. Кладет руку ей на плечо, смотрит в ее беспокойные глаза и кивает в сторону открытой двери, за которой с того места, где они стоят, виден клочок зеленой лужайки.
Когда Барбара открыла глаза, ее лицо и плечи будто стали немного расслабленнее.
— Спасибо, — сказала она.
Освобождая самих себя от сознания жертвы, мы таким образом освобождаем и других людей от тех ролей, на которые мы их назначали в течение своей жизни.
Несколько месяцев назад я поехала с лекциями в Европу и попросила дочь Одри сопровождать меня. Во время той поездки у меня появился шанс испытать описанный выше механизм освобождения на себе. Когда Одри была школьницей и готовилась к юношеским олимпийским соревнованиям по плаванию — а это и подъемы в пять утра, и упорные тренировки, и позеленевшие от постоянного контакта с хлоркой волосы, — обычно на соревнования по Техасу и Юго-Западу ее возил отец. Так нам с мужем удавалось совмещать и работу, и семейную жизнь с тремя детьми — мы с Белой были партнерами и делили все обязанности поровну. Но столь разумный подход имел и обратную сторону: каждый из нас что-то упускал в общении с нашими девочками и сыном. Поездка вдвоем с Одри уже не восполнит того времени, которое мы так и не провели вместе в ее детстве и юности. Однако сама идея казалась мне верным способом укрепить наши отношения. Кроме всего прочего, теперь я нуждалась в сопровождении!
