— Это ворота Перуджино, — Умберто наклонился к ней поближе. — Своего рода, служебный вход.
Тем временем створы ворот медленно, словно натужно, начали открываться, и Данута увидела, что их толкают четверо мужчин в причудливой синей форме. Особенно необычно смотрелись снежно-белые воротники и скошенные набок береты, вызывавшие ассоциации с нарядами средневековых художников и прочих людей искусства.
— Швейцарская гвардия! — восторженно сказал Умберто продолжая комментировать происходящее.
— Что-то непохоже, — прошептала в ответ Данута. — Они должны быть такие желтенькие, яркие!
— Это повседневная форма, а та — парадная.
Данута бросила на итальянца быстрый взгляд:
— А чего ты восторгаешься, ты же круче всех этих гвардейцев!
— Красиво! Так… стоп! — Умберто запнулся. — Мы уже на «ты», или мне показалось?
— А это плохо? — Данута улыбнулась.
— Это очень хорошо… спасибо тебе, я не знал, как самому это предложить.
— Да без проблем!
Между тем, медленно миновав довольно узкую арку, их внедорожник въехал на территорию Ватикана и вскоре перед ними уже возвышалась громада собора Святого Петра.
— Что вы там шепчитесь? — мужчина в сутане вновь повернулся к ним. — Если что-нибудь непонятно или интересно, спрашивайте.
Данута, смотревшая, как позади них закрывали ворота, вновь села прямо, но тут же снова начала оглядываться по сторонам:
— Где мы будем встречаться с папой?
— В Апостольском дворце, в его личных покоях. Сначала мы хотели выбрать какое-нибудь более укромное место, например, домик садовника, но потом решили, что лишние передвижения Святого отца только привлекут внимание. Сейчас мы минуем собор и вы сразу увидите дворец.
— Какой он огромный! — сказала Данута, вместе с Умберто в восхищении глядя на храм, в темноте имевший еще более величественный вид.
Мужчина кивнул:
— Да, тут есть на что посмотреть!
Внедорожник двигался медленно, так что у Дануты с Умберто было кое-какое время, чтобы составить впечатление о месте, где они находились. Но все же, территория Ватикана была весьма незначительна, а потому, проехав всего лишь несколько минут, они остановились, прибыв на место. Автомобиль подвез их к прямо к одному из входов в Апостольский дворец, но даже мельком увидев его грандиозные строения, они прониклись магией этого места. Не только Данута, обычная девушка из Есенице, но и Умберто, немало повидавший за свою жизнь, был зачарован происходящим, казавшимся настоящей сказкой.
Сопровождаемые мужчиной в сутане, они вошли в двери, за которыми стояли несколько швейцарских гвардейцев, и пошли по длинному коридору со множеством боковых дверей. Его сводчатый потолок был расписан такими удивительными фресками, что Умберто, то и дело смотревший наверх, несколько раз едва не налетал на статуи, стоявшие между узкими высокими окнами. В тишине их шаги звучали гулко и таинственно, только дополняя удивительную атмосферу происходящего. Заканчивался коридор большим лифтом, возле которого также находился пост охраны.
Войдя в внутрь и оглядевшись, Данута пощупала красный бархат, которым были обиты стенки кабины:
— Зачем он такой большой?
— Не все наши папы были столь энергичны, как Бенедикт, — мужчина, сделав знак гвардейцу, собиравшемуся им помочь, сам закрыл двери и нажал кнопку третьего этажа. — Некоторых из них завозили сюда на коляске, а бывало, что греха таить, так и прямо на носилках. Чувствуете, как медленно он двигается — это тоже для комфорта!
— Такое большое здание, и всего четыре этажа? — Данута посмотрела на панель управления. — Снаружи мне показалось, что их больше.
Мужчина пожал плечами:
— Потолки высокие, вот и создается такое впечатление. Каждый этаж равняется примерно двум, применительно к обычному дому. Так, ну вот мы и приехали!
Действительно, лифт остановился настолько мягко, что они даже не почувствовали этого. Выйдя наружу, они оказались в небольшом, аскетично оформленном, помещении, но уже за следующими дверями их вновь ждала настоящая сказка. Умберто, уже бывавший здесь с экскурсией, тотчас узнал Зал Консисторий, но для Дануты все было в диковинку. Огромные картины величайших мастеров, дорогое убранство и обильная позолота производили поистине неизгладимое впечатление даже на пресыщенных ценителей искусства, не говоря уже о девушке, не так и много видевшей в своей жизни.
