— Милосердия нет, — проговорил Данбар, обхватив ладонями виски, — ни на земле, ни выше.
Он ощутил, как боль стальным обручем сковала его лоб. А потом второй обруч боли опоясал ему грудь. Он скрестил руки на груди и вцепился в бока, точно сжал себя в объятиях после долгой разлуки, а затем откинулся на спинку кресла, с трудом дыша. Он почувствовал прилив того бездонного ужаса, который ведом астронавту, оторвавшемуся от страховочного фала и падающему в безжизненную пустоту космоса. Затем голову затопил тяжелый поток — такое же ощущение он испытал при падении навзничь тогда на льду, в Давосе: казалось, он замер, как бы балансируя между сознанием и забытьем, с удивительным равнодушием отметив про себя момент, когда его голову захлестнуло предвкушение забытья.
Прежде чем он осознал, что с ним происходит, врач уже подскочил к нему, деловито отдавая распоряжения медсестрам. Данбар расслышал слова «дефибриллятор» и «кислород» и ощутил, как его поглотила аура суетливой тревоги, схожая с болью, впившейся в голову и сердце.
— Не беспокойтесь, мистер Данбар, — успокоил его врач. Он уже держал шприц наготове. — Сейчас мы избавим вас от боли.
— Прошу, не надо! — задыхаясь, взмолился старик. — С меня довольно! Я пожил довольно!
— Я понимаю, вы перенервничали и переутомились…
— И чего, по-вашему, я рискую не увидеть? — спросил Данбар. — То, как умирает моя дочь?
— А что, по-вашему, она должна увидеть в последние часы своей жизни? — парировал врач. — Как умираете вы?
Данбар узрел истину в словах врача и покорно протянул ему руку для инъекции. Он должен находиться у смертного одра Флоренс и отдать ей остатки своей жизненной силы и доброты, оттягивая собственную кончину.
— Больше жизни! — пробормотал он, когда прозрачная жидкость из шприца влилась в его кровоток и тотчас сняла напряжение в голове и груди. — Вы не возражаете, если я поговорю с Уилсоном и Крисом наедине?
— Разумеется, — учтиво произнес врач, словно до этого между ними возникла ссора.
— Чарли. — Данбар подался вперед и приблизил губы к уху старого друга. — Я не хочу говорить о… Я не могу говорить о…
— Я понимаю, — кивнул Уилсон.
— …но когда все это закончится, прошу, не позволяй этим ублюдкам спасать мою жизнь!
— Мы можем оформить твое завещание о сроках поддержания жизнеспособности.
— Сделай это, — сказал Данбар, словно пытаясь вспомнить какую-то цитату. — Не дай девкам завладеть моей компанией. Окажи содействие Когниченти — это единственный способ устранить их. И узнай, не замешана ли одна из них в отравлении Флоренс, и если так, то приложи все силы, чтобы отправить ее в тюрьму до конца жизни!
— Я так и поступлю! — пообещал Уилсон. — Эбби и так уже разыскивается британской полицией в связи с самоубийством Питера Уокера.
Данбар снова откинулся на спинку кресла.
— Он покончил с собой?
— Мне жаль. Я думал, Флоренс тебе сообщила.
— Нет. — Данбар устремил невидящий взгляд в сторону, временно вырвавшись из тисков ужаса, словно в его душе не осталось больше места ни для слов, ни для мыслей, ни для нового горя. Он видел лежащую в кровати Флоренс — неподвижную, с закрытыми глазами. Крис сидел рядом и наблюдал, как она прерывисто дышит.
— Нет, она мне не сообщила, — после долгой паузы произнес Данбар. — Бедняга Питер. Он был мне друг. Без него я бы не смог там…
Он растерянно взглянул на Уилсона.
— Как же это случилось, Чарли? Почему твой сын смотрит, как умирает моя дочь? Почему все в моей жизни разрушается, как только я впервые начал понимать ее смысл?
— Все мы обратимся в прах, — тихо ответил Уилсон. — Но понимание смысла жизни не будет разрушено, да этого и не может произойти, покуда на Земле остается кто-то живой, желающий поведать правду.
