– Что? – не поняла Анна.
– Эти глупцы впереди меня. Похоже, они не собираются съезжать с дороги.
– Какие глупцы? – Анна недоуменно нахмурилась.
И тут она увидела. Все шоссе перед ними было забито машинами – бампер к бамперу, словно их остановила невидимая рука. Сотни две, а может, и больше...
Равнодушие Анны как рукой сняло. Теперь она хотела всего – хотела жить, хотела выполнить задание и меньше всего хотела стать первым звеном в смертельной цепочке...
Нырнув вниз, она нашарила педаль тормоза и надавила на нее со всей силой своих изящных мускулистых рук.
– А-и-и-и-и! – в восторге возопил Мастер Синанджу, когда машина начала сбавлять ход.
Остановились они вплотную к заднему бамперу ближнего к ним “линкольна” – между ним и передним бампером машины Чиуна едва можно было просунуть газетный лист. Анна Чутесова без сил опустилась на сиденье. Мастер Синанджу с одобрением посмотрел на нее.
– Хорошо получилось! – Он снова удовлетворенно кивнул. – Почти так же хорошо, как у Римо. Он сделал то же самое, после чего у него вдруг разом пропал интерес к занятиям со мной.
– Дальше поведу я, – собрав последние силы, выдохнула Анна.
– Вот и он тогда так сказал. – Чиун возмущенно вцепился в руль, давая понять, что ни за что его не уступит. – Слово в слово. И когда я по глупости уступил ему, он так и не дал мне больше править этой повозкой.
– А чего вдруг ты вообще захотел править ею?
– Я же тебе говорил. Я хочу быть как американец.
– Американец из тебя не лучше, чем из меня.
Чиун помрачнел.
– Ты хочешь сказать, что Мастер Синанджу говорит неправду?
– Не хочу сказать, а уже сказала, если ты слушал.
– Ты говоришь прямо. Это хорошо. То есть вообще это считается невежливым, но я заметил, что американцы тоже прямой народ, и потому это качество кажется мне хорошим, хотя и причиняет порой невыносимую боль. Скажу тебе правду: я решил освоить все американские привычки для того, чтобы Римо согласился остаться со мной в Америке.
– Не держи малого – получишь удалого, – пробормотала Анна. – Это старая русская пословица, – извинилась она.
– Для русских, наверное, годится, – проскрипел Чиун, – но не пытайся обольстить меня русской мудростью. Я – Мастер Синанджу.
– Для того, чтобы стать мастером автомобиля, тебе понадобится примерно столько же времени.
– Я усердно учусь, – недовольным тоном заявил Чиун. – И ты научила меня многим важным вещам, как и предусматривало наше соглашение.
– Соглашение наше было о том, что я покажу тебе кое-что из этих самых вещей, а ты за это расскажешь мне, где найти Римо.
– Римо сейчас нет – он в отлучке по важному делу, которое, сказать по правде, только его и касается.
– Если помнишь, я соглашалась учить тебя вождению только на этой дороге. – Тон Анны стал твердым. – Потому что именно здесь тот пьяница случайно увидел, как снижается наш корабль.
– Но мы никакого корабля не видели.
– Это уж точно. Но кажется мне, что эта самая пробка перед нами имеет какое-то отношение к моим поискам.
– Это почему? – прищурился Чиун.
– Сама не знаю, – призналась Анна, – но сейчас постараюсь выяснить.
Выбравшись из машины, она подошла к стоявшему неподалеку фургону, в кабине которого восседал молодой человек, покачивавший головой в такт тому, что, как определила Анна, именовалось “металлической музыкой” – в ее стране она тоже начала входить в моду. Американцы, правда, называли ее “тяжелым металлом”, но на вкус Анны все это, как ни назови, было попросту чепухой.
– Простите, товарищ, – обратилась к отроку Анна, – вы не скажете, из-за чего все это?
– А? – последовал ответ.
– Я спрашиваю, не знаете ли вы, из-за чего эта пробка?
– Чево? – переспросил парень, постукивая в такт музыке пальцами по рулевому колесу.
Время от времени он издавал ртом некие звуки, очевидно, пытаясь помочь этой самой музыке, чем напомнил Анне ее бабушку, находившуюся сейчас в государственном доме для престарелых. Сидя целый день у окна, она реагировала на окружающее с помощью точно таких же звуков. Разница была только в одном – для этого бабушке не требовалось какой бы то ни было музыки. Ей было достаточно контузии, полученной во время Отечественной войны.
