Дама со стилетом - страница 30

На некоторых кораблях зажглись огоньки. На американском миноносце проиграли какой-то сигнал — видимо, зорю.

Горин схватил леди Ю за руку.

— Скажите мне, умоляю вас! — горячо прошептал он. — Кто же, кто убил Лямина? Я никому не открою того, что вы мне скажете. Я хочу знать правду! Неужели вы не скажете мне, кто сделал это страшное дело? Неужели ваша маленькая ручка нанесла смертельный удар Лямину? Неужели вы повинны в убийстве человека? Что заставило вас убить Лямина? Ведь вы… вы убили Лямина! Не скрывайте этого, я чувствую, что это вы, вы, вы! Скажите мне… сознайтесь!

Леди Ю смертельно побледнела и страшными глазами смотрела на Горина.

— Не я… не я… — шептала она. — Оставьте меня!.. Я сама теряюсь в догадках, кто сделал это страшное дело… Я не виновна… Не мучайте меня… молю вас…

Но Гориным овладело страстное желание узнать правду во что бы то ни стало.

Он чувствовал, что леди Ю в таком состоянии, что от нее сейчас легко вырвать тайну.

Он видел, что какая-то борьба происходит в ее душе, что признание готово сорваться с ее губ.

Ему было страшно это признание, он боялся его, но какая-то сила толкала его и заставляла добиваться правды.

— Откройтесь мне! Меня мучает эта загадка, скажите мне правду, леди Ю! Вы убили, да? Ведь все говорит против вас. Особенно теперь, когда вы проговорились, что Лямин — ваш муж, что вы ненавидели его. Вас видели, когда вы шли к Джессфильд-парку, вы объяснялись с ним о чем-то, вы умоляли его… Ваш голос запомнил Кросс, который встретил вас и Лямина в эту минуту. Это удивительная случайность, но именно случайности всегда наводят на подозрения. Лямин говорил мне перед тем, как поехать к вам на свидание, что имя женщины, с которой он должен встретиться, — Юдифь. А ваше имя… ваше имя — Юдифь! Вы угрожали Лямину в кабаре… вы странно вели себя по отношению к Ире, которая была так оскорблена Ляминым.

Еще одна деталь. Вы помните, как Кросс просил вас в «Рамоне» написать ему какое-то стихотворение Оскара Уайльда. Вы это сделали на бумажной салфетке. Мы рассмотрели ваш почерк в коридоре кабаре. Это тот самый почерк, которым была сделана надпись на носовом платке на месте убийства.

А эта надпись на платке? Раз вы так хорошо знали меня, вернее, мою душу, как вы только что мне рассказали, то разве нельзя допустить, что вы по какой-то причине, вероятно, шутя, написали, что клянетесь меня любить?..

Все это говорит против вас, леди Ю. Я не понимаю только, как хватило у вас силы волн сейчас же после убийства приехать в «Рамону» веселиться. У вас очень крепкие нервы… вы железный человек. Вы можете убить. Нет, леди Ю — вы, вы убили Лямина. Вы не посмеете теперь отрицать это! Вы убили!..

Леди Ю вздрогнула, опустила плечи, уронила голову.

Прошептала:

— Вы правы… Я убила Лямина…

Стемнело…

На Банде ровным строем вытянулись огоньки фонарей. Моторная лодка резала потемневшую воду и белая пена расходилась ровными полосами направо и налево.

Темная громада Бродвей Мэншион четко вырисовывалась на небе. Вниз по Вампу, медленно набирая ход, уходил большой военный корабль, дымя бурыми клубами дыма и выпуская из труб миллионы искр.

Подул свежий ветер. Горин поежился — от сырой прохлады и волнения — и посмотрел на леди Ю.

Она сидела неподвижно, склонив голову на руки и глядя в воду. В ее фигуре было столько безнадежной усталости, надломленности, что волна теплого сочувствия затопила мгновенно душу Горина.

Он осторожно прикоснулся к ее руке.

— Милая Ю! Позвольте вас так называть… Если бы вы знали, как я вам предан. Вы несчастны… это проклятое дело измучило вас… бедная! Я хотел бы только, чтобы вы знали, что я — ваш всегда, несмотря ни на что. Я отдаю вам свою душу, я буду вашим рабом, пажом всю жизнь. Я никогда ни словом, ни звуком не напомню вам о том, что произошло… Я не знаю причин, которые толкнули вас на убийство и не хочу их знать. Все пройдет, вы забудете эти проклятые дни и начнете новую жизнь.

Леди Ю медленно, отрицательно покачала головой.

— Нет, Андре… Я не мшу забыть… никогда не забуду. Мне тяжело говорить об этом, но дело не только в убийстве. Есть еще одна, самая главная причина, которая закрыла от меня все радости жизни… Когда-нибудь я расскажу вам об этом. Видите ли, у меня есть большое горе. Оно всегда со мною, оно ни на минуту не покидает меня, оно свалилось на меня, как страшная, могильная тяжесть… Я никогда не сброшу этой тяжести… это не в моих силах… не в моей власти.