С этой угрозой Рейнгольд вышел из комнаты, в то время как Маргарита перекинула накидку на руку, чтобы повесить ее в шкаф.
— Скажи мне, пожалуйста, Гретель, что это за странная история? Что случилось со старыми Ленца-ми? — вскрикнула тетя София, закрыв дверь за ушедшими.
— Говорят, что они — наши враги, — с горькой улыбкой ответила молодая девушка.
— Глупости! Чего только не выдумают там, в верхнем этаже! — рассердилась тетя София. — Если этот старичок со своим добрым, открытым лицом — фальшивый и лукавый человек, тогда, значит, все человечество никуда не годится и не стоит того, чтобы заботились о его судьбе. Только все это неправда, я уверена в этом.
— Я также мало верю всему этому, как и ты, тетя, и все намеки и угрозы не заставили бы меня отказаться от посещения больной, — сказала Маргарита, — но я не иду туда ради Рейнгольда. У него при малейшем волнении чрезвычайно синеет лицо, и это ужасно беспокоит меня. Состояние его здоровья, по-видимому, ухудшилось, хотя доктор с этим и не хочет согласиться. Как я могу сделать что-нибудь, что раздражает и сердит его? Нам надо измыслить какие-нибудь другие пути и средства, чтобы помочь больной.
Немного позднее она отправилась наверх, в бельэтаж, где велела проветрить и протопить комнаты, предназначенные для дедушки. Предполагавшийся в октябре ремонт теперь, конечно, не был сделан; картины и зеркала все еще стояли в коридоре.
Теперь в этих безмолвных комнатах снова должна была появиться жизнь. В сенях, окна которых выходили на север, царил тусклый зимний свет, а обширный снежный ландшафт, простиравшийся за городом и в безграничной дали сливавшийся с безоблачным голубым небом, был освещен лучами вечернего солнца; все имело такой холодный, безжизненный вид и было так печально, как будто там уже никогда больше не появится зелень, как будто сухие черные ветви плодовых деревьев, вырисовывавшихся на голубом небе, никогда больше не покроются цветами.
Маргарита подошла к крайнему окну сеней. Здесь она в последний раз слышала голос своего отца, и в эту темную глубокую нишу спряталась она, чтобы после пятилетнего отсутствия незаметно посмотреть на «новую комедию» в отцовском доме. Да, тут же прежний студент, теперь первый чиновник в городе, подошел к ней, а она потешалась над «господином ландратом» и в душе издевалась над ним. О, почему теперь со всей своей хваленой силой воли и своенравием она не могла снова думать так же! Рука Маргариты невольно сжалась в кулак, и ее взгляд в бессильной злобе скользнул по обширному пейзажу, расстилавшемуся перед ней. Но тут молодая девушка испугалась и поспешно отшатнулась от окна: по двору шел ландрат.
Весьма вероятно, что он видел ее гневное движение, потому что улыбнулся и поклонился, а она скрылась в предназначенную дедушке гостиную.
Но это поспешное бегство не помогло: несколько минут спустя Герберт стоял пред нею. Он почти ежедневно приезжал в Дамбах навещать отца, но тем не менее так радостно протянул ей руку, как будто они долго не виделись.
— Хорошо, что ты опять здесь, — сказал он. — Теперь мы вместе будем ухаживать за нашим больным. Но и тебе было уже пора вернуться в этот дом с его большими высокими комнатами: пребывание в душном, тесном павильоне скверно отозвалось на тебе, ты совсем побледнела. — Герберт с насмешливой улыбкой, но все-таки встревоженный, старался заглянуть Маргарите в глаза; однако она смотрела в сторону, и ландрат продолжал: — твое бледное личико напугало меня, когда я вышел из пакгауза.
— Из пакгауза? — недоверчиво переспросила она.
— Ну, да, я ходил навещать бедную больную… ты что-нибудь хочешь возразить, Маргарита?
— Я?.. Я буду против того, что ты поступаешь по-человечески? — с увлечением воскликнула она, причем ее взгляд засиял. — Нет, в этом отношении я думаю совсем так же, как и ты… дядя!
— Вот видишь, наконец-то я поступил в твоем духе, я слышу это по сердечному тону твоего голоса. Мы оба чувствуем одинаково… юношески тепло. Но это совершенно не подобает седому, чопорному дядюшке. Ты это уже чувствуешь, потому что с большим трудом произнесла сейчас этот почтенный титул. Не лучше ли нам совсем похоронить этого старого дядюшку?
