Внизу кухня Лампрехтов имела совсем другой вид, потому что здесь «у людей было в груди сердце, а не камень», как всегда говорила Варвара. Конечно, обитатели пакгауза их не касались — таков уже в течение многих лет был обычай в главном здании, но если в доме «только через двор» лежала тяжело больная, то ни одна христианская душа не могла вести себя так, как будто этот пакгауз был только грудой камней, где не живет ни один живой человек, с которым может случиться несчастье. Поэтому в кухне царило подавленное состояние, и все невольно старались производить меньше шума, чем обыкновенно.
Варвара вчера ходила за водой к колодцу, куда спустилась также женщина из пакгауза. Женщина в глубоком волнении сообщила, что у госпожи Ленц несколько часов тому назад был удар; она не может говорить, и вся левая сторона парализована; доктор, сидящий еще возле нее, находит положение очень серьезным. У поденщицы слезы полились из глаз, когда она рассказывала о том, как старый господин Ленц ходит по комнате, ломает руки и в своем горе не глядит даже на маленького Макса, который сидит в углу, у постели бабушки, не сводит глаз с ее искаженного лица и не берет в рот ни крошки. Затем поденщица шепнула старой кухарке, что госпожа Ленц уже весь день была очень взволнована, а после обеда вернулся домой старик, бледный, как смерть, с таким хриплым голосом, как будто у него совсем пересохло в горле. Она, поденщица, занялась своим делом на кухне, но сейчас же после того услышала глухой стон. Это госпожа Ленц упала на пол. Что случилось и почему бедная женщина так испугалась, поденщица не знала.
Однако советнице это было известно. Ландрат призвал к себе старого Ленца, чтобы сообщить ему непреложный факт: нигде среди бумаг покойного коммерции советника ничего не было найдено; ни малейшего куска бумаги, ни заметки относительно второго брака или рождения сына.
Тайна, грозившая опутать гордое главное здание своими нитями, казалось, таким образом, погрузилась во мрак, которым покрываются навсегда столь многие неразрешенные загадки. Старому Ленцу во всяком случае оставались еще личные розыски в церквах Лондона, где состоялись бракосочетание его дочери и крестины внука; однако в письме молодой женщины не была названа церковь, в которой она «получила от него обручальное кольцо». Далее старый Ленц рассказал ландрату, что однажды получил письмо от подруги его дочери, ухаживавшей за ней, с сообщением о том, что у него родился внук, а три дня спустя пришла телеграмма с известием, что молодая женщина при смерти. Он тотчас же отправился в Лондон, чтобы увидеть еще раз свою единственную дочь, но все-таки опоздал; она была уже в могиле. Квартиру своей дочери, убранную с княжеской роскошью, он нашел пустой; там была только ухаживавшая за больной подруга. Она осталась там, чтобы, по приказанию коммерции советника Лампрехта, продать всю оставшуюся обстановку. Она сообщила, что коммерции советник, бросив последнюю горсть земли на гроб умершей, тотчас же уехал. Он вел себя, как безумный, а потому она старалась избегать его. На мальчика он даже не взглянул, не говоря уже о том, чтобы приласкать, потому что бедное дитя было причиной смерти Бланки. Несмотря на это, он взял с собой новорожденного вместе с его кормилицей, говоря, что не хочет больше видеть Лондон. Все имущество покойной — платье, белье и т. д., он подарил этой особе за то, что она ухаживала за больной, но все письма и бумаги, лежавшие в письменном столе, взял себе.
— Нигде нельзя было найти ни листочка, — рассказывал дальше старик Ленц, — мне не осталось ничего, кроме маленькой любимицы Бланки — собачки Филины.
Только год спустя коммерции советник вернулся на родину: это был совершенно другой человек; его припадки дикого отчаяния потрясали и пугали старых родителей его умершей жены. Он приходил к ним темной ночью, и тут только они узнали, что он отдал маленького Макса на воспитание вдове одного своего умершего товарища, прекрасно образованной, чудной женщине, жившей в Париже. Ребенку было там очень хорошо. Коммерции советник постоянно переписывался с этой дамой и был осведомлен обо всем, что касалось его маленького сына. Однако он никогда не мог решиться повидать мальчика. Год тому назад дама в Париже внезапно умерла, и коммерции советник выразил намерение отдать мальчика в пансионат. Госпожа Ленц решительно воспротивилась этому, ссылаясь на то, что мальчик еще слишком мал и что ему нужны еще заботы и жизнь в семье, и в качестве бабушки потребовала ребенка.
