Дама с рубинами - страница 4

Шрифт
Интервал

стр.

— Какое неблагоразумие! А дедушка?

— Он стоял у ворот и держался за бока от смеха, когда я промчалась мимо.

— Да, ты и дедушка! Вы уж… — старушка благоразумно проглотила конец своего колкого замечания и с негодованием показала пальцем на платье внучки, — на кого ты похожа! И ты в таком виде ехала по городу?

Маленькая Маргарита теребила ленты на шее, чтобы избавиться от шляпы, и окинула равнодушным взглядом вышитый перед своего платья.

— Черника, — хладнокровно произнесла она. — Так вам и надо! Зачем вы все наряжаете меня в белые платья? Варвара всегда говорит, что мне следовало бы ходить в холщовых мешках.

Тетя София рассмеялась, и одновременно раздался мужской смех. Вслед за колясочкой вошел во двор замечательно красивый девятнадцатилетний юноша, единственный сын советницы: она была второй женой своего мужа и являлась мачехой умершей госпоже Лампрехт. Молодой человек держал под мышкой кипу книг и, очевидно, возвращался из гимназии.

Девочка окинула его мрачным взглядом.

— Тебе вовсе нечего смеяться, Герберт, — сердито проворчала она, снова подбирая вожжи, чтобы отвезти колясочку в сарай.

— Вот как? Приму к сведению, моя маленькая барыня. А позвольте спросить, как обстоит дело с уроками? Кушая чернику, барышня вряд ли повторила свой французский урок! Я очень хотел бы знать, сколько клякс окажется сегодня вечером в тетради чистописания, когда уроки будут приготовляться на всех парах.

— Ни одной! Я уж постараюсь. Тебе назло, Герберт!

— Как часто я должна повторять тебе, непослушная девочка, что ты должна говорить не «Герберт», а «дядя», — сердито произнесла советница.

— Ах, бабушка, это невозможно, хотя бы он десять раз был папиным шурином, — с неудовольствием ответила девочка, со всеми признаками нетерпения откидывая темные локоны. — Настоящие дяди должны быть старыми, а я очень хорошо помню, как Герберт катался на козликах и разбивал стекла камнями. А теперь он — только школьник, который ходит с книгами под мышкой, и больше ничего. Тпрр… Ганс, будешь ли ты стоять? — закричала она на нетерпеливых козлов и крепче натянула вожжи.

При этой беззастенчивой критике из женских уст молодой человек вспыхнул и принужденно улыбнулся.

— Тебя не мешает высечь, — процедил он сквозь зубы, бросая исподлобья взгляд на пакгауз.

Наружная деревянная, несколько покосившаяся галерея была также обвита зеленью жасмина, только кое-где оставались просветы для света и воздуха. В этих зеленых нишах иногда показывалась нежная белая рука, мечтательно проводившая по золотистым локонам, но в данную минуту там было все тихо и неподвижно.

Советница была единственным человеком, заметившим взгляд молодого человека, украдкой брошенный на пакгауз. Она не сказала ни слова, но ее лоб нахмурился, и она повернулась спиной к этому зданию.

— Милейшая София, мой сын прав, Гретхен с каждым днем становится все невоспитанней, — с явным раздражением произнесла она, обращаясь к тете Софии, причем взяла своего попугая, чтобы снова отнести его наверх. — Я делаю все возможное, пока девочка у меня наверху, но какой в том толк, если здесь, внизу, над ее выходками только смеются? Наша покойная Фанни в возрасте Гретхен была уже настоящей дамой; у нее с детства было изумительно много такта и шика. Что бы она сказала, если бы видела, что ее дочь растет так дико и необузданно, и слышала, что девочка привыкла высказывать все так прямо и беззастенчиво! Я отчаиваюсь добиться какого-нибудь результата.

— Твердое дерево нелегко поддается резьбе, — с улыбкой ответила тетя София. — Я никогда не смеюсь над какими-нибудь некрасивыми выходками, но ими наша Гретхен не огорчает меня; реверансы и поклоны ей, наверно, плохо удаются, этому я охотно верю, но не могу помочь, так как сама не принадлежу к числу людей, обладающих светским лоском; я забочусь лишь о том, чтобы у этого сорванца сохранилась любовь к правде, чтобы девочка не научилась льстить, притворяться и говорить такие вещи, о которых она сама не думает.

Между тем маленькая Маргарита, при слове «высечь» вздрогнувшая так, словно уже получила удар, с помощью Варвары отвела на место колясочку, а Рейнгольд показывал молодому дяде свои письменные упражнения на доске.


стр.

Похожие книги