Ускорив шаги, Рина направилась к центральной лестнице. Вокруг по-прежнему никого не видно. Кое-кто, наверное, еще не спит — то ли в казино ищет удачи, то ли танцует. Но большинство явно в постели, предвкушают завтрашнее купание и солнечные ванны. Дневная смена спит, ночная, конечно, работает. Но если повезет, можно остаться незамеченной.
Несколько мгновений спустя Рина оказалась у входа в большой дубовый зал, где когда-то стояли весы. Увидев, что дверь не заперта, она с облегчением вздохнула и бесшумно вошла внутрь.
Лунный свет, струившийся сквозь переплеты старинных рам, придавал залу немного таинственный вид. Он действительно напоминал пиратское убежище — на деревянных панелях стен развешаны скрещенные мечи, в тарелках, на которых укреплены установленные в центре каждого столика подсвечники, лежат позолоченные монеты, напоминающие формой половинки восьмерок. Рина быстро прошла к бару и обогнула стойку. Иногда она заменяла бармена, так что даже в полутьме могла сказать, что где стоит. Водка, джин, ром, виски, сладкий вермут, сухой вермут, коньяк. Да только коньяка-то как раз на месте и нет. Она принялась вглядываться попристальнее, как вдруг в комнате неожиданно раздался голос:
— Если вы ищете «Крисчен Бразерс», миссис Коллинз, то бутылка на столе.
Рина едва не вскрикнула от страха, ведь казалось, что здесь никого нет. Она с трудом взяла себя в руки и лишь застыла на месте, испытывая одновременно страх и ярость.
Она узнала этот голос. Узнала бы его даже на смертном одре.
Прищурившись, она всмотрелась в полутьму. Он по-прежнему был в смокинге, но, насколько можно было разглядеть, поза его совершенно не соответствовала этому парадному одеянию. Он сидел, небрежно откинувшись на спинку кресла и забросив ноги на стол. Глаза холодно поблескивали.
— Что вы здесь делаете? — выдохнула Рина. — Этот зал уже закрыт.
— Да, но для меня сделали исключение, — не пошевелившись, ответил он. — Что касается того, что я делаю, то зашел выпить чего-нибудь перед сном. Как и вы. И между прочим, если уж на то пошло, ваш хозяин знает, что вы шастаете здесь по ночам в поисках бутылки?
— Уверяю вас, конгрессмен, — процедила Рина сквозь стиснутые зубы, — хозяину на это совершенно наплевать. Для меня, знаете ли, тоже делаются кое-какие исключения.
— В таком случае присоединяйтесь, выпьем вместе.
Рина заколебалась. В общем-то, она его не испугалась, более того, почувствовала, что совсем не прочь последовать приглашению.
Она взяла бокал, нырнула под стойку и медленно пошла в противоположный конец зала. Встретив настойчивый взгляд, она опустила ресницы и потянулась к бутылке.
Поспешно опустив ноги на пол, он опередил ее. В конце концов, Рина заставила себя поднять глаза. Насмешливо вздернув брови, он щедро наполнил ее бокал.
— Присаживайтесь, миссис Коллинз.
— Вообще-то я предпочла бы вернуться к себе.
— Боюсь, не могу вам этого позволить. Пить в одиночку — дурной тон.
Рина светски улыбнулась и опустилась на стул напротив него.
— Если не ошибаюсь, именно этим вы и занимаетесь.
— К сожалению, не ошибаетесь. И безмерно благодарен вам за то, что вы нарушили мое одиночество.
Это совершенно не входило в мои планы.
Он пожал плечами, выпрямился и вновь закинул ноги — на сей раз на ближайший стул.
— Если учесть, что в постель вы отправились довольно давно, вид у вас что-то не очень заспанный.
— А это уж вас, конгресс…
— К черту, — внезапно вспыхнул он, раздраженно потирая виски. — Может, хватит? Мое имя вам известно, и я был бы весьма признателен, если бы вы перестали обращаться ко мне, словно к какому-то неодушевленному предмету.
— Но ведь я и так обращаюсь к вам по имени. Конгрессмен Уэллен. Разве не так обращаются к избранникам народа?
Эту колкость он предпочел пропустить мимо ушей.
— Скажите, Рина, вы всегда вот так испытываете свою удачу?
— Испытываю удачу? — Ей все же удалось сохранить непринужденный и даже почти саркастический тон, хотя дрожала она так сильно, что даже пальцы выбивали дробь по стенке бокала, и он наверняка это видел. Рина закусила губу. Но дрожала она совсем не от страха. Это было что-то другое — словно игра с огнем. От него исходило какое-то необъяснимое чувство опасности. Чисто мужской опасности.
