Мне показалось, что ручей передает мне часть своей свежести и силы. Я встал на четвереньки прямо в ручье, потом ухватился за толстую лиану, свисающую с дерева, подтянулся, перебирая руками, и принял вертикальное положение. Некоторое время раскачивался из стороны в сторону, держась за лиану. В глазах то темнело, то прояснялось, пока наконец картина пейзажа не стабилизировалась.
И тут послышался тревожный голос Навы:
— Молчу-у-ун! Ты куда подевался, Молчу-ун?
— Кхы-кхы, — прочистил я горло, которое перехватило от перенапряжения. — На… — просипел я, — ва…
Я сам себя плохо слышал, но спасительница моя услышала сразу. Потому что моментально появилась из-за угла.
— Вот ты где! — обрадовалась она. — Что ж это тебе не лежится?.. И в ручей зачем залез? Замерз же! Смотри, какой корешок твой опять совсем махухонький! Нам такой не нужен, нам нужен такой, чтоб толк был. Мне женщины говорили, что от маленького никакого толку. Что такое этот «толк», я не поняла, но, наверное, это от слова «толкать». Махухонький не затолкаешь, куда надо, и толку, значит, не будет. Детишек то есть. И будешь ты у меня тогда муж бестолковый. А зачем мне муж бестолковый? У всех толковые, а у меня бестолковый? Нетушки, мы твой корешок вырастим…
— Нава, смени тему! — восстановив наконец дыхание, попросил я.
Очень мне не нравилось ее повышенное внимание к этому вопросу. Какой я ей муж? И какая она мне жена? Она молодая, даже молоденькая, почти девочка, хотя уже и не совсем, а я старый. Особенно по сравнению с ней старый. Она вполне могла бы быть моей дочкой… При этой мысли опять засосало в сердце пустотой тоскливой. Странно — мысли еще не исчезли, хотя шум нудящий в голове принялся нарастать, вытесняя их.
— Тему? Какую такую тему? Что такое «тема»? Опять ты какие-то странные слова говоришь. Ушел из дому и опять начал странные слова говорить. Ты бы лучше не уходил из дому.
— Поговори о другом, — объяснил я. — Мне не нравится, когда ты слишком много говоришь о моем… корне…
— Странный ты мужик, Молчун, других мужиков кашей не корми, брагой не пои, пьяных жуков не давай — дай о корне своем поговорить да послушать: «Зри в корень!.. Корнем тебе по лбу!.. Не бей корнем мух!.. Жизнь с корня начинается!..» Слово за слово, а через слово о корне вспоминаете, а как я заговорила, так сразу про какую-то тему вспомнил.
— Нава, посмотри сама, — показал я глазами на свой замухрышистый корешок, пытаясь пошутить. — Тут и говорить не о чем.
— Это потому, что ты его заморозил, а я его отогрею, и будет о чем говорить, — не поняв шутки, серьезно отреагировала она. — Пойдем в дом, там и поговорим. А пока ладно, если ты не хочешь, то и не будем. Пока обопрись на мое плечо, да и пойдем в дом. И что это тебя сюда понесло?
Вот же достала!
— Нужду справить мне приспичило, кишечник освободить! — вскричал я. — С тобой разве такого не бывает? Я что ж, под себя ходить должен? И как все это происходило, пока я без сознания был?
— Ух, сколько вопросов! — восхитилась Нава. — Долго можно говорить. Вот мы с тобой и поговорим…
Я понял, что дал маху: с корня она переключится на справление нужды в лесных условиях. Одна тема стоит другой. Впрочем, все мы начинаем познавать мир с пищи и экскрементов. А я тут как новорожденный. С неба свалился, из летающей деревни выпал…
— Бывает это со всеми, и со мной бывает. Надо только ямку выкопать и туда выдавить из себя, что накопилось, а потом закопать. Земляные черви и мельчайшие быстро это переработают.
Мне стало стыдно за то, что я забыл выкопать ямку и закопать ее. Хоть возвращайся. Ладно, авось рассосется. Позориться перед Навой не хотелось. А она продолжала обучение:
— А ты мог бы и под себя сходить: под тобой ямка есть на лежанке, мхом прикрытая. Когда из тебя отходы выделяются, мох раздвигается и выделяет сок, который сразу начинает разлагать отходы и запах неприятный убивает, а мельчайшие из почвы скапливаются и включаются в работу. Потом мох сдвигается и выделяет сок, очищающий твою кожу от остатков отходов. Так это и происходило. Ну, иногда я тебя еще дополнительно мыла. Мох не везде достает, хотя и старается. Здоровому это не нужно, а больной может не напрягаться и семью не беспокоить.
