— Пошли!
Холодный йот выступил на лице Егора. Он решил почему-то не показывать своё знание языков и вопросительно посмотрел на спасителя.
— Он тебя не понял, Гланда, — подсказал Конрад и на хорошем русском проговорил, обращаясь к пленнику: — давай иди за ним.
— Скажи ему, — Гланда обратился к Конраду, — чтобы он учил меня своему языку.
Камбила потребовал для своего оруженосца лошадь, и они поехали рядом. Учёба началась.
Палец спасителя показывает на дерево.
— Дуб, — отвечает тот, — берёза, ручей, дорога...
Проводник и обратную дорогу выбрал такую, что они на пути не встретили никакого люда, и привёл туда, откуда начинался их путь по Русской земле. Конрад отдал причитающуюся ему деньгу. Когда тот торопливо стал удаляться, рыцарь, повернувшись к Камбиле, сказал:
— Тебя не затруднит послать ему стрелу в спину?
На что тот ответил:
— Предпочитаю смотреть в лицо врагу.
Егор удивлённо посмотрел на своего нового хозяина.
Великий литовский князь принимал своего брата, Троцкого князя Кейстута, в отцовском замке, в Вильно. Гость вошёл, широко распахнув дверь, демонстрируя этим жестом своё равенство. Как-никак они были кровные братья. Но, подойдя, преклонил колено, показывая этим, что свято чтит договор, где обязался считать его старшим, не только по рождению, братом. Этой приятной мелочи Олгерд не мог не заметить. Он встал из-за стола, заваленного бумагами, и с улыбкой пошёл навстречу брату, в душе не очень радуясь его приезду, потому что пришлось оставить недописанной важную бумагу: письмо к болгарскому патриарху Феодосию с просьбой об учреждении в Вильно митрополичьего пребывания, с рекомендацией своего священника Феодорита.
— Ты что там малюешь? — кивнув на стол и усаживаясь в кресло, спросил Кейстут.
Олгерд сел напротив брата, посмотрел на стол.
— Да... письмо к Феодосию, пусть он узаконит Феодорита.
Кейстут, забрасывая ногу на ногу, усмехнулся:
— Всё же решил принять христианство?
Олгерд поднялся и заходил вдоль стола.
— Ты-то должен понять, — заговорил он, — Московия, которая так возвышается, не остановится.
— Ионна Даниловича больше нет, — вставил гость.
— Ну и что? — Олгерд подошёл к нему.
— А как ты думаешь, его сыпок будет слабее?
Кейстут усмехнулся:
— Не попробовав пирога, не скажешь, какой он.
Олгерд рассмеялся. Голос у него был приятный.
— Попробуем! Обязательно попробуем. Но... каким бы он ни был, наша с ним борьба впереди, — и сел снова в кресло. — Ты смотри, какое у нас положение, На западе — алчные тевтонцы, зарящиеся на наши земли. Христиане. Юг у нас тоже христианский. Восток? Тоже, — о и опять вскочил. — А кто шведы?
— Да-а, — вздохнул Кейстут, — мы как на острове.
— Ты правильно заметил, — он вернулся на своё место, — и так долго оставаться не сможет. Наш сегодня спокойный юг может подняться против нас, язычников. И кто им поможет? — сказав, он уставился на брата.
Тот заёрзал в кресле.
— Ясно... наверное, Московия.
— Правильно!
Энергичный хозяин вновь вскочил.
— Так ты думаешь... — начал Кейстут.
— Да. Так думал и наш отец, отдав Айгусту за московита-княжича.
Неожиданно, ударив себя по ногам, Кейстут расхохотался раскатисто, басисто:
— Мы думаем, что это поможет нам завладеть Московией, а те думают, беря нашу сестру, что они встанут во главе! Ха, ха!
Не сдержал улыбки и Олгерд.
— Как сказать, — проговорил он неопределённо.
Но дерзкий на язык Кейстут бахнул:
— Ты надеешься так же приобрести Московию, как тебе удалось это сделать с Витебским княжеством? Ха, Ха! Долго ждать прийдётся.
Это был явный намёк, что Олгерд уже был женат и получил в приданое это княжество. Олгерд отвечать не стал и пошёл к столу, показывая этим, что он не доволен его словами и прекращает разговор, ссылаясь на то, что ему необходимо окончить письмо. Но этот намёк не смутил Кейстута. Он постучал пальцами по столу, глаза его были задумчивы. Похоже, он хотел не то что-то спросить, не то что-то предложить брату. Но вместо этого он решительно поднялся и подошёл к окну. Глянув в него, увидел на малом дворе множество воинов.
