А вот у Камбилы повозка новая. Деньжищи большие отдал. Зато пусть видят, что прусский боярин не бедняк, а отсюда и честь ему подобающая. Возницы у того и другого важные, боятся неловким движением достоинство своих хозяев уронить.
И надо же такому случиться, что они оказались на одной дороге и ехали навстречу друг другу. А какой возница остановится, чтобы пропустить встречного, если хозяин — боярин! Кто может быть выше? Только князь. Но он в далёкой Москве. Так и едут навстречу друг другу. Надо чуть отвернуть, да боязно! Сверни только, а за дорогой топь такая, по пояс будет! Не дай бог искупать в ней своих хозяевов.
Как только они сравнялись, раздался писк, треск. Возницы свесились, чтобы посмотреть, что случилось. А случилось то, что ступица за ступицу заклинилась. Что делать? Назад — не сдашь, в лужу угодишь. Вперёд — кареты не дают. Забеспокоились и бояре. Выглядывают в окошко. Один — старый. Другой — молодой. Что им остаётся делать? Молодой представился:
— Боярин, — подумав, добавил: — прусский, Гланда Камбила Дивонович.
— Боярин Евстафий Дворянинцев, — назвался старый, расправляя усы.
— Красивая у вас дочь, — вежливо говорит прусс, увидев выглянувшую Марфушу.
— Жена твоя не хуже! — в ответ сказал тот, даже пытаясь ей подмигнуть.
Камбила улыбнулся. Повернувшись к боярину, спросил:
— Чё делать будем?
Боярин Евстафий посильней высунул голову. Вертит по сторонам, потом сказал:
— В грязь надо лезть, растаскивать.
Но кому охота туда окунаться? На их счастье, донёсся какой-то странный звук. Словно кто-то гремит цепями. Эти звуки прерывались почти плачущими голосами:
— Люди добрые, дайте на пропитание! не дайте христианам погибнуть, не берите грех на душу.
— Тати идут. Вот щас нас и растащат, — заявил русский боярин и с ухмылкой добавил: — Повезло!
Когда колонна упёрлась в преграду из карет, прусс подозвал старшего стражника, сунул ему в руку серебряную монету и попросил помочь.
— Щас! — подмигнул страж и обернулся к колонне. — А ну, тати, расцените повозки!
Но те стояли. В грязь до пупа лезть кому охота?
— Стража! — зовёт старший.
Те бердышами погнали их с дороги, не то от недоедания, не то от обиды, но ничего у них не получилось. Сил не хватило. Камбила понял, достал серебряную монету:
— Кто расценит — получит.
Подошёл рослый парень, лохматая голова опущена вниз. Попробовал за спицы. Крепко сцепились. Схватился за днище повозки, поднатужился... Господи, силища-то кака! Поднял её вместе с людьми и поставил на край.
— Держи! — Камбила подал монету.
Парень поднял голову. Гланда не поверил глазам:
— Егор! Егор, ты?
— Я, Камбила, — ответил он, вновь опуская голову.
Камбила выпрыгнул из повозки и обнял Егора.
— Егорушка, Егор! Да за что тебя так? — и потряс его цени.
— Да ни за что, — ответил Егор, с остервенением встряхнув цепью.
— Расскажи, — попросил прусс.
Парень начал нехотя, потом разошёлся. Когда закончил, Камбила возмутился:
— Да я пойду к посаднику! Я добьюсь правды! Не беспокойсь, — и похлопал его по плечу.
— Эй, вы! — грубо закричал старший охранник. — Хватит язык чесать. Нам жратву надоть добывать!
— Вот, возьми, — и Камбила протянул кисет.
— Ты чё! — перехватил его руку Егор. — Да они, — и кивнул на стражу, — всё себе загребут.
— Тогда... — Камбила засунул кисет ему за пазуху.
— Ладно, друг! Я переоденусь... — он вытащил из грязи одну ногу, — и пойду к посаднику. Держись! — прусс обнял его и вылез из грязи.
Боярин в другой карете аж побледнел.
— Гони! — крикнул он вдруг вознице.
Да поздно! Услышала Марфа имя дорогого ей человека.
— Егор! — она была готова выпрыгнуть из повозки, да боярин крепко схватил её за руку.
— Гони! — завопил он.
— Стой! Стой! — закричала девушка, пытаясь вырваться.
Но старый боярин был ещё крепок.
— Сиди! — рявкнул он. — Какой Егор? Твой давно погиб. А это тать, поняла? Разбойник. Ему виселица грозит! — начал он пугать Марфу.
И... подействовало. Девка, забившись в угол, вроде начала успокаиваться. Она с детства боялась разбойников. Или притворилась? Но чем дальше они отъезжали от этого окаянного места, тем сильнее, казалось, она утешалась под убаюкивающий голосок Евстафия.
