У меня было восемь добровольных помощников и один подчиненный - Кади Уайт. Вот его никак нельзя было назвать находкой. Думаю, что правила вербовки, разработанные на Земле и закрепленные в акте об элитных войсках, в Раю начисто забыты. Я готова даже пойти дальше с учетом того, что никто на корабле не поймет, о чем я говорю, и заявить, что в его появлении на корабле было нечто такое, что мог бы описать только великий Мильтон. Уайт был изгнан из Рая за невиданное высокомерие и потрясающую гордыню. Гордиться, правда, ему было совершенно нечем, за исключением мускулатуры и прекрасного лица. Что же касается ума, то его развитие остановилось у Уайта где-то на уровне хомячка. Выглядел он как греческий бог, но для меня это обстоятельство обернулось одним: каждый раз, когда я в нем нуждалась, Уайт болтался в гимнастическом зале, накачивая мускулы на тренажерах. Или в укромном местечке, где какой-нибудь временный возлюбленный, которому разговоры были ни к чему, трудился над его прямой кишкой. Но читать и писать Уайта все же научили, так что я вскоре сообразила, что могу заставить его не путаться у себя под ногами, засадив за оформление моих еженедельных отчетов о проделанной работе. Он мог мою заметку о том, что «эта неделя ничем не отличалась от предыдущей», превратить в эпическую поэму, исполненную невероятной тягомотины.
Я продолжала радоваться, что не вхожу в число строевых командиров. Вы без конца гоняете людей, готовя их к боевым операциям, затем набиваете их в космическую жестянку на одиннадцать месяцев… Для чего? Для новых боевых учений! Кому такое понравится? Ясное дело, люди начинают огрызаться.
Мужики, конечно, еще хуже баб. Вернее сказать, если женщина срывается с нарезки, то дело обычно ограничивается яростной перебранкой и редко переходит в кулачную потасовку или в избиение ногами. Правда, у Кэт во взводе была парочка бабенок, являвшихся исключением из этого правила, так что дело дошло почти до смертоубийства. Прямо в столовой для рядовых.
Случилось это за несколько дней до нашего последнего гиперпространственного прыжка. К тому времени почти весь личный состав уже дошел до точки кипения. Сцепились Лейн Мейфейр и Крошка Кеймо - огромная девка, способная уложить в рукопашной почти любого из наших мужиков. Лейн попыталась перерезать ей горло, напав сзади, а Крошка, сломав ей руку в локте, всерьез стала душить ее, надеясь убить раньше, чем сама истечет кровью. Все присутствовавшие разбежались по углам, но тут выбежал наш повар Джи-Джи, который и оглушил могучую Крошку тяжелой сковородкой.
Пока обе девушки находились еще в больничке, собрался военный суд. При наличии показаний более чем сорока свидетелей у майора Гарсии не было выбора. Она приговорила
Лейн Мейфейр к смерти за попытку умышленного убийства. И сама сделала ей смертельный укол.
Мне пришлось стать свидетелем этого события и прямо скажу: я не считаю его своим главным достижением в тот день. Мейфейр была прикована к койке и, как мне кажется, находилась под воздействием легкого наркотика. Гарсия объяснила ей, почему суд вынес такой приговор, и спросила, не хочет ли Мейфейр воспользоваться привилегией самой принять яд. Мейфейр ничего не ответила, она только рыдала и трясла головой. Двое солдат схватили ее за плечи, а Гарсия взяла руку Мейфейр и воткнула в нее иглу. Мейфейр страшно побледнела, глаза ее закатились. Несколько секунд тело девушки сотрясали конвульсии. Потом она умерла.
Во время исполнения приговора Гарсия даже глазом не моргнула, но когда все кончилось, она еле слышно прошептала, что будет у себя в каюте, если кому-то понадобится, и быстро ушла.
Мне досталось распоряжаться при ликвидации тела. Двое санитаров завернули его в простыню и положили на каталку. Мы выкатили ее в коридор, где уже выстроился весь личный состав. Все молчали. Я помогла санитарам внести тело в воздушный шлюз. Оно уже начало коченеть, хотя еще и не вполне остыло.
Один из моих друзей прочел молитву на языке Мейфейр. Инженер по моей команде довел давление в шлюзе до максимума, а затем открыл наружную дверь. Труп Мейфейр стремительно вылетел в бесконечную одинокую могилу.
