В своём верхнем течении Дорка стороной обходит сросшиеся деревни Коломино-Фрязино — ещё не так давно настоящие русские деревни с гусями, курами, индюками, избами, колодцами и прудом. Деревни примечательны тем, что там до конца девяностых располагался завод, изготовлявший детские фарфоровые игрушки. Этот завод при всей его залесной отдалённости и внешней неприметности на самом деле продолжал традицию, идущую ещё со второй половины восемнадцатого века, когда детские фарфоровые игрушки были едва ли не главной статьёй тогдашнего гжельского ассортимента: в год их выпускалось аж около ста тысяч.
Там и сейчас ко входу в бывший цех с трубой ведёт неизвестно кем высаживаемая аллея с бархотками и ноготками по краям. Правда, кроме кучи битого фарфора ничто не напоминает о былой фарфоровой славе. Заброшенное помещение охраняет только ветер и гадюки с близлежащего болота.
Ещё ребёнком я столкнулся с довольно необычным применением этих игрушек. Дело в том, что Коломино-Фрязино связывает с железнодорожной станцией только одна дорога. Вначале она пересекает поле, потом тянется километра три сквозь лес, а потом опять выходит на открытое пространство. Так вот, лесная часть всегда была довольно сырая и низменная из-за протекающей сквозь лес Дорки. А кроме пеших, там ещё ездили на велосипедах, телегах и мотоциклах, в результате чего образовывались довольно глубокие и неприятные ямы с чёрной грязью. Эти ямы как раз и засыпали недоделанными некрашеными ещё мишками, белочками и лисичками. Их было так много, что создавалось впечатление, будто весь коломиновский завод только и работает для того, чтобы засыпать ненасытную дорогу.
У сельских дорог характер трудный, но интересный. Ведь что такое три километра по асфальту? Да ничего. От силы сорок минут пешком без всяких эмоций. Не то по природе. Вот по краям дороги поле, метров четыреста всего, а сколько на нём разных цветов, кабаньих пролежней, горок кротовых, меняющихся на жарком солнце запахов. Не поле, а сюжет целый. Раздолью кладёт предел лес со множеством микроклиматических зон внутри него. Метров сто светлых дубков и опятных в сезон берёз, а за ними, ближе к руслу реки, крапива выше головы, комары и ольха. За ольхой, уже после кое-как сложенного из бетонных плит и брёвен мостика через Дорку — заросли лесной черёмухи, переходящей в сосняк и широкие лесные поляны. На одной из таких полян возвышается здоровенный старый дуб, хорошо известный тем, что на нём от века располагается огромное шершнёвое гнездо. Вокруг дуба красиво — ранним летом там цветёт море «солдатиков», розовых фиалок, иван-да-марьи, медуницы и других наивных цветов. В этих местах, ближе к сумеркам, при желании можно увидеть лунь, ухающую в зарослях калины и лосих с лосятами, неожиданно и шумно срывающихся от вашего приближения.
От дуба, левее, лесная тропинка ведёт к источнику, оборудованному, как и водится, козырьком, иконкой и скамеечкой. А лесная дорога направляется дальше, туда, где неподалеку, правее, располагается «Стасова поляна», неожиданно низкое место метров где-то тридцать на сорок, вокруг которого в конце лета появляются крепкие черноголовики. Я никогда особо не интересовался названием места. Думал, мол, Стас этот схимник какой был или охотник. Есть же на речке Нерской место под названием «Могила охотника», вот и тут, может, что-то подобное.
Всё оказалось смешнее. Стас этот жив-здоров. Лет семидесяти с чем-то прихрамывающий мужик с большой седой бородой, живёт на дачах неподалёку, с тремя собаками. Когда-то, лет пятьдесят назад, он с того места перетаскал к себе на участок весь дёрн, образовав посередь леса залысину с понижением. Это так потрясло начинающих дачников-садоводов, что они с тех пор стали именовать то место «Стасова поляна».
Но если Стасова поляна — дело рукотворное, то возникающие в конце лесной части дороги глубокие ямы — вещь мистическая. Их тут множество — тянущиеся почти до деревни «Кузяево» провалы в почве разной, но чаще круглой формы. Поросшие лещиной и заваленные тут и там стволами деревьев ямы эти не способствуют психологическому комфорту грибников, старающихся обходить этот облюбованный кабанами карст. Зато они время от времени будоражат «аномальщиков», пытающихся объяснить конусообразные провалы тёмной работой НЛО.
