И собачка у них на коленях,
Слепоглухонемая на вид,
Ожирев на осенних пельменях,
Только на привиденья ворчит.
И когда шевельнется за шторой
Или скрипнет со стоном кровать —
Это лишь собутыльник, который
Не решил, то ли спать, то ли рвать.
И когда на звонок полупервый
Как ужалена рвется рука,
Это просто расшатаны нервы,
Ведь оттуда не будет звонка.
И когда в пьяной неразберихе,
Где черты переходят в черты,
Над рекой разлетятся шутихи
И на речку накинут мосты,
Мы накинем такие арканы
На открытые раны тоски,
Словно душу украли цыганы,
А усадьбу сожгли мужики.
Аккуратные горочки пепла
Как сугробы в проеме окна.
Лето кончилось; счастье окрепло;
И вода холодна, холодна.
Умирающий от рака режиссер
Говорил в своей начальственной уборной
О партере, где в проходах не пройти,
О галерке, где залезли друг на друга.
– Плохо пишут о моем спектакле,
А вот мненье публики… Не так ли?
Разрывалась его бывшая жена
Меж премьерой, примиреньем и примеркой,
Но вела себя по-прежнему примерно
И премьершею по-прежнему слыла.
– Никогда не угадать заранее,
Чем сорвешь у них рукоплескания…
Гамлет-младший думал: вшить или не вшить?
Гамлет-старший думал: что мне в этой бабе?
Клавдий думал: худсовет сошел на нет,
Не прислали б из района Фортинбраса.
– Современное решенье главной роли
В том, чтобы его – не закололи!..
В зале было и скучало ПТУ,
И звучала полурота артиллерии,
И Гораций, перепутав реплику,
Роль, спектакль и пол, кричал: «В Москву, в Москву!»
– Начинал обыкновенно я, а вот
Вдруг поперло сокровенное – и прет!..
Преисподняя ходила ходуном
Под ногами у преступников и прочих,
И в исподнем оказалась королева,
И Офелия мелькнула нагишом.
– Эта пьеса тем и хороша,
Что туда стреляет, где душа…
В капитаны пригласили постовых
И медбрата из соседней поликлиники,
И они по службе вынесли племянника,
Современное решенье сокрушив.
– Эту роль я сам всю жизнь мечтал сыграть.
Но не вышел ростом и талантом.
Мой талант – представить дело так,
Чтобы вам, друзья мои, рукоплескали…
– Творчество – негаснущий костер.
Сам сгоришь, другие благодарны.
Говорят, что я актерский режиссер.
Пусть актерский, лишь бы не бездарный!..
– Жил я ради вас, лишь ради вас,
Щедрые авансы выдавая
Всем, кто не в пивную под аванс,
А в священнодействие! в искусство!..
– Я прощаю вам, друзья мои,
Ваши постоянные интриги,
Ваши сплетни за моей спиной —
И меня, пожалуйста, простите…
– Ты прости, неверная жена,
Бог не обделил тебя удачей,
Ибо сразу встретила меня…
Нет, не плачь, не то я сам заплачу…
– Ты прости мне, если что не так,
Милая малютка Мельпомена.
Дайте мне рюмаху коньяку,
А теперь скорее «неотложную»…
Униженье уже унялось,
И никак не найти виноватых.
Я сегодня единственный гость
В бесноватых осенних пенатах.
Глухо вскрикнет под ветром сосна,
Задрожит мелколесье цветное.
Если смерть на миру и красна,
То едва ли с такой желтизною.
Наливает лениво залив
Свою гнило-соленую чашу.
Я сегодня не более жив,
Чем вкусны угощения ваши.
Ближе к ночи покажется дно!
И луны оловянное блюдо.
Если где-то на свете окно,
То его не увидишь отсюда.
Если где-то на свете слова,
Не расслышишь уже, не расслышишь!
Как усопшая эта листва,
Осыпаясь, лишь только и дышишь.
Слепота настает в темноте,
Где ни леший, ни пеший, ни конный, —
И церквушка о медном кресте
Где-то здесь. Но ни света, ни звона.
Ночь исполнена небытия.
Плоской крышкою купол небесный
Навалился на землю – и я
Распростерт между бездной и бездной.
«Циркач циркачку распилил!..»
Циркач циркачку распилил!
Она и глазом не моргнула,
А я по почте получил
Два одинаковых баула,
Где, не в комплекте, но милы,
И на судьбу в великой злобе,
Двумя обломками пилы
Приветливо махали обе!
Одна, ловя ответный взгляд,
Была сомнением объята,
Другая – от пупка до пят —
Приоткрывалась воровато;
А там, где тело пополам
(– какие гнусные гастроли! -)
Не рана рваная, не шрам:
Заиндевелые мозоли.
Я проклинаю палача
Ситуативную жестокость,
Но быть женою циркача
Еще полфокуса, а фокус, —
Застыв на лаковом столе
И в зубы взяв цветочек алый,
Взаулыбнуться всей земле
И сделать ножкой злому залу.
Циркач циркачку разлюбил!
Она не повела и бровью.
А я по почте получил
Конверт, дымящийся любовью, —
