— Да, это правда… Совсем недавно…
— Вы сами видите, ваше величество, что у кардинала есть причины питать к господину д'Артаньяну недобрые чувства.
А вы заключили его в тюрьму!
— Но я не приказывал отправить д'Артаньяна в Бастилию. Я сам узнал обо всем только вчера! — воскликнул Людовик и понял, что проговорился. Это рассердило его еще больше.
— Кардинал дошел до того, что распоряжается всем без исключения!
— Мадам, — резко перебил ее король. — То, что сделал кардинал, сделано от моего имени и заслужило мое одобрение. У него и у меня есть веские основания для этого.
— В таком случае я умолкаю, ваше величество.
Людовик понял, что он так ничего и не узнал. Он хотел повернуться и уйти из покоев королевы, сказав ей на прощание какую-нибудь резкость, к которым Анна Австрийская уже привыкла, однако благоразумие победило гордость.
— Все же вы могли бы помочь мне, Анна, — примирительным тоном проговорил король. — Ришелье что-то скрывает от меня.
— Ах, ваше величество! Вернее сказать — кое-что он не скрывает!
— Вы не любите кардинала, я знаю. Но оставим это. Мне и впрямь не нравится, когда моих мушкетеров сажают в Бастилию из-за каких-то сомнительных историй…
Анна Австрийская насторожилась:
— Позвольте спросить, ваше величество. Кардинал объяснил вам, что это за сомнительные истории?
— Не слишком внятно, — признался король. — Он посоветовал уточнить детали у вас, мадам.
«Неужели гасконец проговорился!» — подумала королева.
Анна Австрийская забыла, что, в смятении чувств отправляя д'Артаньяна в погоню за дю Трамбле, она сама разрешила ему действовать от своего имени. Сейчас мысль о том, что кардиналу стало известно, кто приказал арестовать дю Трамбле, пугала ее, хотя она и не присутствовала на знаменитой встрече заговорщиков в Лионе.
Она решилась:
— Вот видите, ваше величество. Ришелье просто не выносит согласия между нами и старается непременно поссорить нас. Его приспешник дю Трамбле подслушал, как Бассомпьер и еще несколько военных резко высказывались о кардинале, и помчался к нему с доносом. Узнав об этом, маршал не на шутку встревожился — не столько за себя, столько за своих подчиненных, которые, не будучи защищены от мести кардинала, могли поплатиться за вольные речи. Маршал обратился к королеве-матери, а королева-мать — ко мне.
— Но почему именно к вам, мадам?
— Это очень просто, государь. Королева-мать просила послать вдогонку за дю Трамбле верного человека, чтобы он перехватил его по дороге и помешал тем самым оклеветать этих дворян. Однако прошло время, и догнать дю Трамбле мог лишь такой человек, как господин д'Артаньян.
— Но господин д'Артаньян — мушкетер.
— Вот по этой-то причине королева-мать и попросила меня отдать приказ шевалье д'Артаньяну. Ее приказа он не стал бы исполнять.
— В самом деле — просто, — сказал повеселевший король.
— И теперь бедный господин д'Артаньян томится в Бастилии.
— Он крепко насолил кардиналу, чуть не отправив на тот свет де Жюссака и Бернажу — двух его лучших гвардейцев! — рассмеялся король. — Я поговорю с кардиналом. Он не должен сводить счеты с мушкетерами подобным образом.
Его величество удалился, вполне удовлетворенный объяснениями королевы. Анна Австрийская же осталась в тревожной неизвестности.
На следующий день королева пригласила господина де Тревиля. Между ними произошел разговор, после которого заключенный Базиньеры без номера получил через месье Гийо записку. С трудом разобрав каракули, узник прочел:
«Знает ли он, чью просьбу вы выполняли в Дофине? Вы назвали имя?» Судя по почерку, писала полуграмотная женщина, и, хотя бумага была старательно смята и покрыта жирными пятнами, все же это была дорогая бумага. И распространяла она тончайший аромат духов, который узник не спутал бы ни с чем на свете. Такой же аромат исходил от нежной ручки, протянутой ему для поцелуя из-за бархатной портьеры, в день его памятного возвращения из Лондона.
На следующее утро стражник забрал вместе с нетронутыми блюдами клочок бумаги со следующими словами: «догадывается, но не знает наверняка. И никогда не узнает». В тот же день капитан мушкетеров господин де Тревиль был снова удостоен аудиенции у ее величества. Фрейлины королевы отметили, что разговор привел королеву в хорошее расположение, это было неудивительно: капитан мушкетеров пользовался репутацией галантного кавалера и ловкого придворного.
