— Напротив, ваше величество. Господин де Феррюсак вступился за честь женщины, которая просила о помощи, на нее напали какие-то негодяи.
Король оживился:
— Значит, господин де Феррюсак не наносил повреждений швейцарцам, не учинял пьяного дебоша?
— Конечно же, нет, ваше величество! Он шел по улице Бриземиш, дело было под вечер, и уже стемнело. Как вы знаете, в это время года в Париже темнеет довольно рано. Неожиданно господин де Феррюсак услышал крики о помощи.
Кричала женщина, а так как мушкетеры вашего величества не привыкли спокойно смотреть, как оскорбляют и бесчестят беззащитных, господин де Феррюсак выхватил шпагу и бросился на помощь. Негодяи разбежались кто куда, оставив своего главаря валяться на мостовой, — господин де Феррюсак угостил его славным ударом. Но один из бандитов успел нанести господину де Феррюсаку предательский удар кинжалом. Вот почему офицер и не смог принять участие в смотре, ваше величество.
— Видите, господин маршал, это совершенно не то, о чем вы мне рассказывали! — воскликнул просиявший Людовик.
— Господин де Марийак — хоть и военный человек, но никогда не служил в мушкетерах, — проронил г-н де Тревиль неподражаемым тоном, как бы намекая на то, что и маршалу может быть не чуждо чувство зависти к привилегированной когорте дворян. Всем своим видом командир королевской гвардии показывал, что маршалов во Франции достаточно, а капитан мушкетеров — только один.
Старый маршал старался не смотреть в сторону г-на де Тревиля и, обратившись к королю, произнес:
— Сожалею, что невольно ввел ваше величество в заблуждение. К несчастью, я лишь передавал сказанное мне начальником стражи. Прошу меня извинить, ваше величество.
— Вам нет нужды извиняться, господин маршал, — сказал довольный король. — Вас самого ввели в заблуждение. — Но спустя мгновение его величество снова нахмурился. — Однако, ведь не станет же начальник полиции клеветать на мушкетеров ни с того ни с сего. Чувствую, что де Тревиль чего-то недоговаривает. Если де Феррюсак лежит дома в постели, то де Куртиврон наверняка находится под стражей, не так ли, любезный мой де Тревиль.
Капитан мушкетеров поторопился придать своему лицу огорченное, но, впрочем, не слишком, выражение.
— Увы, это так, ваше величество. К счастью, он совершенно здоров, чего не скажешь о его противниках, — лукаво добавил г-н де Тревиль.
— Так я и знал, — неприязненно поглядев на него, проговорил Людовик. Роту пора распустить, а не то станут говорить, что французский король покровительствует разбойникам.
— Если королю угодно называть мушкетеров разбойниками, следует начать с их капитана. Прикажите заключить его в Бастилию, как уже поступили с лейтенантом, — бросил де Тревиль, выпрямляясь.
— Постой-постой! Гасконская голова! Какая Бастилия?
Я ничего не понимаю!
— Я — тоже, государь!
— Клянусь памятью моего отца, мне ничего не известно об атом деле, де Тревиль. Проклятие! Я просто хочу знать, почему мои мушкетеры остались без офицеров!
— Что касается шевалье де Куртиврона, — вмешался маршал Марийак, — то мне точно известно, что он арестован и находится в Форт-Левене, ваше величество.
— Это я уже понял, господин маршал. За что его арестовали?
— Говорят о каком-то скандале в гостинице «Крест и роза», о двух или трех покалеченных швейцарцах.
— Господин де Тревиль! Мне надоел этот разговор. Поручаю вам разобраться во всем, что там произошло, и доложить мне, какие меры приняты к виновным. Кроме того, обратите внимание на дисциплину в роте. Мне кажется, что она далека от идеальной!
— Если ваше величество соблаговолит меня выслушать, то получит совершенно точную картину происшедшего, — твердо заявил г-н де Тревиль.
— Сомневаюсь!
— Мне она известна до мельчайших подробностей.
Недовольная улыбка появилась на лице короля.
— Положительно, вы неисправимы! Говорите, но поскорее — смотр заканчивается, а сюда направляется кардинал.
Сейчас он снова станет жаловаться на то, что в смотре не приняли участие его гвардейцы.
— Зато они приняли участие в другом, государь, — подхватил де Тревиль. — В том самом дебоше в гостинице «Крест и роза». Да так рьяно, что их утихомирили лишь силой клинка более искусного, чем их собственные.
