Послушай, дорогой читатель! Неужели у того щеголя не было ни дома, ни хозяйства?! Был он отпрыском некогда богатых, но разорившихся торговцев в уездном центре Цинхэ и держал лавку лекарственных трав напротив уездной управы. С детства рос баловнем и бездельником, неплохо дрался, питал пристрастие к азартным играм – двойной шестерке,[91] шашкам, костям и иероглифическим загадкам.[92] И чего он только не знал!
В последнее время он связался с уездными чиновниками – вел кое-какие дела, зарабатывал на тяжбах как поручитель. Так поднажился и обрел известность. Все в городе стали его бояться. Фамилия его была Симэнь, звали Цин, первый в роду. Раньше его звали просто Симэнь Старший, а когда он разжился и приобрел известность, стали величать господин Симэнь Старший. Родители у него умерли, братьев не было. Первую жену он похоронил рано. После нее осталась дочка. Не так давно он женился на У Юэнян, дочери начальника левого гарнизона Цинхэ.[93] Держал несколько служанок и женщин. Давно он состоял в близких отношениях с Прелестницей Ли из веселого квартала, и теперь тоже взял ее к себе. Поселил он у себя и Потерянную Чжо,[94] изгнанную из заведения на Южной улице, у которой до того числился в постоянных поклонниках.
Симэнь Цин был большой мастер игр ветра и луны,[95] то бишь знал одни лишь наслаждения, соблазнял жен порядочных людей. Брал их к себе в дом, а как только они ему надоедали, просил сваху продать. Чуть не каждый день наведывался он к свахам, и никто не решался ему перечить. Стоило Симэню увидеть Цзиньлянь, как он, придя домой, стал раздумывать: «А хороша пташка! Как бы ее поймать?» Тут он вспомнил про старую Ван из чайной по соседству с домом красавицы. «А что! Если она сумеет обделать дельце, – рассуждал он, – можно и разориться на несколько лянов серебра. Чего мне стоит?!» У Симэня даже аппетит пропал. Пошел он прогуляться, а сам прямо к чайной свернул. Отдернул дверную занавеску и сел за столик.
– А, господин Старший пожаловали! Как вы любезно раскланивались… – старуха засмеялась.
– Поди сюда, мамаша, – позвал ее Симэнь. – Хочу тебя спросить: чья это пташка с тобой рядом живет?
– Это сестра великого князя тьмы Яньло,[96] дочь полководца Пяти дорог,[97] а в чем дело?
– Брось шутки шутить. Я серьезно спрашиваю.
– А вы разве ее не знаете, сударь? – удивилась старуха. – Хозяин-то ее прямо против управы съестным торгует.
– Уж не жена ли Сюя Третьего, который пирожки с финиками продает?
– Нет, – махнула рукой Ван. – Будь он мужем, была бы пара подходящая. Отгадывайте еще.
– Значит, торговца пельменями Ли Третьего?
– Опять не угадали, – развела руками старуха. – И это была бы чета.
– Может, Лю Татуированные руки?
– Нет, – смеялась Ван. – И это была бы парочка хоть куда. Еще подумайте, сударь.
– Нет, – заключил Симэнь, – видно, мне не догадаться.
– Скажу, смеяться будете, – и Ван сама расхохоталась. – Муж ее – знаете кто? – торговец лепешками У Старший.
– Уж не тот ли самый У, которого дразнят: «Сморщен, как кора, ростом три вершка»? – Симэнь тоже засмеялся и даже ногой притопнул.
– Он самый и есть, сударь, – подтвердила старуха.
– Ну и угодил же лакомый кусочек псу в пасть! – подосадовал Симэнь.
– В том-то и дело! Так вот и случается: добрый конь несет простака, красавица-жена ублажает дурака. Такова уж, знать, воля Лунного старца.
– Сколько же с меня за чай и фрукты, мамаша? – спросил Симэнь.
– Да пустяки, сударь, потом сочтемся.
– Так с кем, говоришь, уехал твой сын-то Ван Чао, а?
– И сама не знаю. Взял его с собой один хуайский гость,[98] и вот до сих пор ни слуху ни духу. Жив ли, нет ли?
– Что ж ты его ко мне не прислала? Парень он вроде расторопный и умный.
– Если б вы взялись за него, ваша милость, да вывели в люди, вот бы я была вам благодарна, сударь, – говорила старуха.
– Погоди, приедет, тогда и потолкуем, – решил Симэнь, поблагодарил хозяйку и вышел из чайной.
Не минуло и двух страж, как он снова появился в чайной, сел у двери и стал смотреть на дом У Чжи.
– Может, господин Старший откушает сливового отвару? – предложила вышедшая к нему Ван.
– Только покислее.
